Дюна (Книги 1-3)   ::   Херберт Фрэнк

- Так, значит, вражда? И он использует это старое милое слово "вероломство", такое богатое традициями, будучи уверенным, что я пойму намек?

- Вы сделали шаг к миру, - сказал Питер.

- Для ментата ты чересчур разговорчив, Питер, - заметил барон, а про себя подумал: "Я должен от него поскорее избавиться. Теперь в нем нет надобности".

Барон посмотрел на своего наемного убийцу и только сейчас заметил в нем то, что сразу бросалось в глаза посторонним: блеклые глаза ментата были лишены какого бы то ни было выражения.

Усмешка скользнула по лицу Питера.

- Но, барон! Я никогда не видел более утонченной мести. Заставить Лето обменять Каладан на Дюну, и безо всяких условий, только потому, что так приказал император! До чего же остроумно с вашей стороны!

Барон холодно произнес:

- У тебя недержание речи, Питер!

- О, я счастлив, мой барон. Вы же... вас точит ревность.

- Питер?

- Но, барон! Разве не достойно сожаления то, что вы не можете сами привести в исполнение этот замечательный план?

- Когда-нибудь я задушу тебя, Питер!

- Ну конечно, барон! Но с добрым поступком никогда не следует спешить, не правда ли?

- На что ты рассчитываешь, Питер?

- Мое бесстрашие удивляет барона? - спросил Питер. Его лицо превратилось в хитрую маску. - Ага! Но я заранее предчувствую тот момент, когда ко мне подошлют палача. Вы будете сдерживаться, пока я буду вам полезен. Преждевременное убийство будет расточительно, я еще могу принести вам пользу. Я знаю, что Дюна - прекрасная планета. Мы не будем в убытке, не так ли, барон?

Фейд-Раус дернулся в своем кресле. "Вот вздорные дураки, - думал он. - Мой дядя не может беседовать со своим ментатом без ссор. Неужели они думают, что мне больше нечем заняться, кроме как слушать их галиматью!"

- Фейд, - сказал наконец барон, - я велел тебе слушать и учиться, когда разговаривают старшие.

- Да, дядя.

- Иногда Питер удивляет меня. Я не считаю боль необходимой, но он... он находит в ней какое-то удовольствие. Что касается меня, то я чувствую жалость к бедному герцогу. Доктор вскоре займется им, и это будет конец всех Атридесов. Но Лето, конечно, узнает, кто направлял руку сговорчивого доктора, и это... это, наверное, будет выглядеть ужасно.

- Тогда почему бы вам не приказать доктору просто воткнуть ему кинжал меж ребер? - спросил Питер. - Вы говорите о жалости, но...

- Герцог должен узнать, что это я стал его роком, - сказал барон. - И другие тоже должны узнать об этом. Это приведет их в замешательство, и я выиграю время для маневрирования.

- Маневрирования... - задумчиво повторил Питер. - Внимание императора и так приковано к вам, барон. Вы слишком смелы. В один прекрасный день император пошлет сюда легион-другой сардукаров, и это будет концом барона Владимира Харконнена.

- Ты бы с удовольствием посмотрел на это со стороны, да, Питер? съязвил барон. - Ты бы с радостью наблюдал, как они разрушают мои города и берут приступом этот замок. Тебя слишком интересует кровь. Возможно, я поспешил с распределением трофеев Арраки.

Питер сделал несколько мелких шажков и остановился за спиной Фейд-Рауса. Напряжение в комнате, казалось, сгустилось. Юнец обеспокоенно и хмуро посмотрел на Питера.

- Не играйте со мной в прятки, барон, - сказал тот. - Вы обещали мне леди Джессику!

- Зачем она тебе? - спросил барон.

Питер ничего не ответил. Фейд-Раус шевельнулся в своем кресле.

- Дядя, может, я пойду?

- Ты слишком нетерпелив, мой милый.

- Да, как с маленьким Полом? - спросил барон у Питера.

- Он угодит в ловушку и будет наш, - пробормотал тот.

- Я не об этом, - сказал барон. - Ты утверждал, что служанка Бене Гессерит родит герцогу дочь. Стало быть, ты ошибся, а, ментат?

- Нечасто я ошибаюсь, барон, - ответил Питер, и впервые в его голосе послышался страх. - Поверьте мне, что служанки Бене рождают в основном дочерей.