Драконья луна   ::   Троуп Алан

Он хмурит брови, и я невольно улыбаюсь, видя, как он старается сосредоточиться. Когда-нибудь он научится залечивать подобное ранение одной лишь мыслью, за какую-то секунду.

Кровь останавливается. Следы от зубов из красных становятся бледно-розовыми, и вскоре рука приобретает свой нормальный цвет. Генри улыбается.

– Видишь? – говорит он мне. – Я же говорил, что смогу!

– Ты растешь, сынок, – киваю я.

Еще год назад он искал бы утешения у меня на коленях, стонал и всхлипывал бы, а я осторожно подталкивал бы его мысли в нужном направлении, чтобы облегчить боль и залечить рану.

Демонстрируя свою готовность идти дальше, Генри несколько раз сжимает и разжимает кулачок пухлой ручонки. Я улыбаюсь, машу ему рукой. Он скрывается за вершиной дюны, направляясь на берег. Мне же пора вернуться к повседневным делам.

Многие считают, что жить на острове очень просто. Они воображают себе этакую идиллию. Но на таком острове, как наш, жить весьма и весьма нелегко.

Зажатый между Атлантическим океаном и Бискайским заливом, окруженный со всех сторон соленой водой, наш маленький остров – Кайя де ла Сангре, как на испанский манер всегда называла его моя семья, или Кровавый риф, как он обозначен на карте, – постоянно подвергается размыванию и разрушению. Его непрестанно атакуют ветры и морские приливы. Все, что есть на острове, пропитано соленым морским воздухом, проникающим всюду.

За прополкой я мысленно составляю список домашних дел. Кроме работы в саду, ухода за могилой Элизабет, уборки нашего дома с его извилистыми коридорами и закоулками на мне еще лодки. Я смазываю и чиню моторы и генераторы, борюсь со ржавчиной, подзаряжаю батареи. Здесь подкрасить, там заменить подгнившие планки, проверить насосы, следить за тем, чтобы в цистерне всегда был запас пресной воды, содержать в порядке два двигателя «Ямаха» на моем катере…

Жизнь на острове сопряжена с рядом трудностей. Все нужно привозить из Майами. Это там, за горизонтом, на западе. Так как я никому, кроме Артуро, не доверяю, только он знает все изгибы и повороты узкого канала, ведущего к нашему причалу. Он один отвечает за доставку на остров всего необходимого, включая замороженное мясо.

Поскольку Генри еще слишком мал, чтобы помогать, готовлю я. Впрочем, мы предпочитаем свежее мясо, и, когда надо, я отправляюсь охотиться. Нет, охота – вовсе не повинность. Просто всем нашим свойственно охотиться.

При одной мысли о добыче у меня урчит в животе. Я смотрю вверх, на солнце, и вижу, что оно еще не в зените. Вздыхаю, глотаю слюну. Если бы можно было отправиться на охоту прямо сейчас! Но ничего. Можно подождать. Мне хорошо известно, что единственное безопасное для охоты время – это ночь. Когда стемнеет и все стихнет вокруг… Я скажу Генри о своих планах ближе к вечеру. Иначе этот день покажется моему сыну нескончаемым.

Как всегда перед охотой, за обедом я даю Генри лишь половину его обычной порции бифштекса с кровью. Иначе мальчик будет слишком сыт, чтобы с аппетитом съесть то, что я ему принесу. Он переводит взгляд с тарелки на меня:

– Ты собираешься на охоту, папа?

Я киваю и кладу себе гораздо больший кусок теплого, сочащегося кровью мяса.

– А можно мне с тобой?

– Ты же знаешь, что тебе надо еще немного подрасти.

– Но мне уже скоро четыре…

– Пока рано.

– Это несправедливо! – капризничает малыш.

Я улыбаюсь:

– Когда вырастешь, мы с тобой будем охотиться вместе. А пока – ешь. Попозже, когда ты ляжешь спать, я слетаю и принесу еще. Генри все еще дуется и сидит, не притрагиваясь к еде. Не обращая внимания на эту «голодовку», режу свой кусок мяса и ем. Через несколько минут густой аромат крови и то, как я уплетаю свой ужин, переламывают упрямство мальчика. Он не может больше сдерживаться и принимается за еду.