Драконья погибель   ::   Хэмбли Барбара

18

Извилистыми, пересекающимися воздушными тропами они летели на север.

Земля проплывала под ними — вся в синих утренних тенях и светлых бликах, отраженных ручьями и лезвиями ледников. Пролетая над морем, Дженни видела, как, шевеля белое кружево прибрежного льда, зеленое течение борется с фиолетовым; мысленно проникала она в серые водяные бездны и подвижные цветные глубины воздуха. Так видят мир драконы. Сеть магии опутывала Землю, поющее мироздание дрожало в хрустальной паутине времени.

Они расположились на ночлег среди оскаленных пиков Злого Хребта. Западные склоны зияли глубокими расселинами. Там обитали большерогие архары — маленькие и смешные, они прыгали, словно блохи, с камня на камень. Зеленоватые водопады рушились в пропасти с ледников, и каждое дерево внизу было оттенено изумрудным мхом, а дальше простирались болотистые равнины, населенные теми, кто присягал на верность господину Халната. Еще дальше к западу, за ленивыми зеленовато-белыми реками ледников, за изломанными серыми утесами морщинился, опушенный туманом, коричневый шелк реки Уайлдспэ. Зимние леса вставали, блистая наготой, по ее берегам, и проглядывало из-за деревьев каменное кружево охотничьего домика Зиерн.

Дженни бесстрастно всматривалась то в прошлое, то в будущее, как могут всматриваться одни лишь драконы.

Свободна. Наконец-то она была свободна. Хватит с нее бездарного торопливого труда, съедающего последние жалкие крохи времени и почти ничего не дающего взамен.

Ее разум касался мельчайших явлений, любовно ощупывал предметы, поражаясь их сложности и красоте. Все это теперь принадлежало Дженни, и, как выяснилось, принадлежало ей всегда — нужно было лишь протянуть руку. Никто уже больше не попросит ее прервать медитацию, чтобы отправиться верхом за десять миль через зимнюю пустошь принять ребенка, не пошлет ее часами бродить по замерзающему болоту, ища лягушачий корень, потому что у кузнеца Маффла опять разыгрался ревматизм.

И никто, никто больше не заставит ее рвать в клочья время и разум, мечась между магией и любовью.

С драконьей дальнозоркостью она различала на горизонте похожий на цепочку муравьев караван, ползущий среди лесистых холмов. Зрение прояснилось настолько, что Дженни легко узнавала каждое животное: высокую Лунную Лошадку, грузную Чалую Тупицу, флегматичную Слониху и мощного гнедого Молота Битвы. Она могла даже различить блики, отраженные линзами очков, и мерцание металлических шипов на старом заплатанном камзоле.

Что он ей теперь? Не более, чем первые несколько дюймов в бесконечной ленте драконьей жизни. Подобно бандитам или несчастным мьюинкам, пусть идет своей тропой, пока не сгинет в темном лабиринте лет. Какое-то время он будет еще драться за свой народ и устраивать адские опыты со взрывчатым порошком и баллонами, надутыми горячим воздухом, и собирать все новые и новые доказательства поразительной мудрости свиней… Он мог бы однажды взять лодку и погрести к устью гавани Элдсбауча, чтобы посмотреть на останки затопленного волнореза, а она бы так и не дождалась его на усеянном галькой берегу… Он мог бы, наконец, проехать мимо дома за стоячими камнями Мерзлого Водопада и не увидеть вышедшую на порог хозяйку…

«Со временем забудется и это», — подумала Дженни. Точно так же, как проникала она в чужие души, всматривалась она в себя. Душа Трэй, помнится, была похожа на чистый плес со светлыми отмелями и неожиданными глубинами. Душа Зиерн напоминала отравленный цветок. Душа Дженни тоже напоминала цветок — цветок с тычинками из стали и с нежной шелковистой плотью. Со временем он станет стальным весь — завораживающе прекрасный, вечный… и поэтому переставший быть цветком.