Двенадцать часов тьмы (Врата Анубиса - 2)   ::   Пауэрс Тим

Не угостить ли вас пинтой чего-нибудь? - Улыбчивый молодой человек вряд ли расслышал ответ - тот звучал глухо, как из-за перегородки, - но какая-то часть его мозга (или машины) опознала его и среагировала, согласно варианту номер три: - Я действительно шестой барон Байрон из Рочдейла, друг мой; я унаследовал титул в 1798 году, когда мне было десять лет. Если вы удивляетесь тому, что настоящий пэр делает в месте, подобном этому, распивая с простыми тружениками, я отвечу: потому, что уверен в том, что истинная Англия - это простые труженики, а не лорды и прочая знать. Вот я и говорю...

Тут следовало плавно переключиться на ответ по варианту номер один:

- Эй, трактирщик! Пинту того, чего пожелает этот джентльмен! - Рука молодого человека с точностью хорошо отлаженной машины выудила из жилетного кармана монету и выложила ее на ближайшую горизонтальную плоскость, вслед за чем его рот продолжал ответ по варианту номер три с того места, на котором остановился. - К черту всех тех, кто правит нами только потому, что им посчастливилось уродиться из аристократической утробы! Я заявляю: король, вы или я - ни один из нас не лучше другого, так где же тут справедливость, если одни едят на серебре, не трудившись ни дня за всю свою жизнь, а другие надрываются день-деньской, а мясо едят дай Бог раз в неделю? Американцы смогли избавиться от этого неестественного общественного устройства, и французы тоже пытались, так что я считаю: мы тоже...

Тут он заметил, что человек, к которому он обращался, уже ушел. Когда ушел? Впрочем, какая разница - не пройдет и минуты, как подсядет кто-нибудь еще. Он снова сел, и на лице его появилась отсутствующая улыбка.

Спустя пару минут он заметил, что рядом сидит кто-то еще, и он начал снова:

- Доброе утро, дружище. Я лорд Байрон. Не угостить ли вас пинтой чего-нибудь?

Ему ответили одной из тех фраз, о которых его предупреждали, и он с неожиданным беспокойством ответил согласно варианту номер восемь:

- Да, друг мой, до недавнего времени я странствовал за границей. Мне пришлось вернуться на родину из-за болезни, лихорадки, что до сих пор затуманивает мой рассудок. Пожалуйста, простите меня за мою ослабшую память... мы с вами знакомы?

Последовала долгая пауза, на протяжении которой все еще продолжавший улыбаться молодой человек почему-то ощущал себя все более неуютно, но в конце концов его собеседник ответил отрицательно, так что он смог с облегчением продолжать:

- Если вы удивляетесь тому, что настоящий пэр делает в месте, подобном этому, распивая с простыми...

Собеседник оборвал его вопросом, прозвучавшим не приглушенно, но пугающе отчетливо.

- Как продвигается ваша работа над "Паломничеством Чайлд-Гарольда"? спросил незнакомец. - Простите, вы ведь работаете сейчас над "Чайлд-Гарольдом"? Как там... "Жил в Альбионе юноша. Свой век он посвящал лишь развлечениям праздным..." Что там дальше?

Эти слова почему-то подействовали на молодого человека как ледяной душ, волшебным образом прояснив его слух и зрение, - его окружение из приятно-размытого сделалось ужасающе отчетливым, и в первый раз за четыре дня он увидел лицо собеседника.

И лицо это оказалось из тех, что не могут не привлечь внимания: покоящееся на внушительно широких плечах и мускулистой шее, обрамленное пышными золотыми гривой и бородой, оно казалось изможденным, морщинистым и несколько безумным, словно хранило ужасные, сверхъестественные тайны.

Молодой человек - теперь он уже не улыбался - был проинструктирован и на случай такой ситуации. "Если беседа вдруг приобретет опасный оборот, - не раз повторял ему Ромени, - и вы утратите защитную завесу, что дает вам мое покровительство, немедленно возвращайтесь сюда, в лагерь, пока люди на улице не разорвали вас на части, как крысы - увечную собаку..." Однако слова этого бородача пробуждали в нем что-то еще, что-то более важное, чем наставления Ромени.