Двенадцать часов тьмы (Врата Анубиса - 2)   ::   Пауэрс Тим

"Распутством не гнушаясь безобразным, душою предан низменным соблазнам..." - услышал Байрон собственный голос. Эти непонятно почему столь знакомые слова, казалось, разбудили и выпустили на свободу целый рой воспоминаний, разом нахлынувших на него. Вот он стоит с Флетчером и Хобхаузом на борту брига "Спайдер"... албанцы в Тепелене в белых юбках и расшитых золотом шапках, на поясах - украшенные дорогими самоцветами пистолеты и кинжалы... выжженные солнцем желтые холмы под синим небом Морей... что-то связанное с лихорадкой и... и врач? Мозг его с почти наяву слышным стуком захлопнулся, отгораживаясь от этих воспоминаний, но голос продолжал нараспев: "Но чужд равно и чести и стыду, он в мире возлюбил многообразном, увы! лишь кратких связей череду да собутыльников веселую среду..."

Ему показалось - чья-то рука перехватила ему горло, и он знал, что это доктор Ромени. В голове его прозвучал приказ лысого доктора: "Немедленно возвращайтесь в лагерь!"

Он встал, в замешательстве оглядывая остальных посетителей низенькой, задымленной залы, и, на ходу бормоча извинения, устремился к двери.

***

Дойль тоже вскочил, но голова его закружилась от непривычного роста, и ему пришлось схватиться за стол, чтобы устоять на ногах. Боже мой, подумал он, бросаясь в погоню за молодым человеком, это ведь в самом деле Байрон - он знает "Чайлд-Гарольда", которого никто в Британии не узнает еще целых два года! Но что с ним? И почему так ошибается его биография? Как он мог оказаться здесь?

Шатаясь, подбежал он к двери и остановился, привалившись к косяку. Где-то справа в толпе виднелась курчавая голова Байрона, и он неуверенно двинулся в ту сторону, отчаянно желая научиться носить это весьма и весьма неплохое тело с тем же изяществом, что в свое время Бреннер.

Люди поспешно расступались, пропуская шатающегося великана с безумным взглядом и львиной гривой, и он нагнал Байрона уже у следующего кабака. Схватив его за локоть, он бесцеремонно втолкнул его внутрь.

- Пива мне и моему другу! - по возможности внятно произнес он тетке за стойкой, удивленно вытаращившей глаза. Черт бы подрал этот искусанный язык, подумал он. Он отвел вяло сопротивлявшегося молодого человека к ближайшему столу и усадил, потом склонился над ним, положив руку на спинку стула так, чтобы тот не имел возможности сбежать. - Теперь выкладывайте, - загремел его голос, - что с вами? Вам не интересно, откуда я знаю эти строки?

- Я... я болен, - беспокойно произнес Байрон; улыбка его казалась безумной, особенно когда он так явно нервничал. - У меня мозговая лихорадка... прошу вас, мне надо идти... я болен... - Фразы вылетали из него по одной, словно были нанизаны на бечевку, которую Дойль тянул у него изо рта.

Неожиданно Дойль вспомнил, где ему приходилось видеть такую же бессмысленную улыбку: на лицах религиозных сектантов, побирающихся в аэропортах или у входов в недорогие рестораны. Черт возьми, подумал он, да он ведет себя так, будто его запрограммировали!

- Как вам сегодняшняя погода? - спросил Дойль.

- Прошу вас, мне надо идти. Я болен...

- Какое сегодня число?

- ...у меня мозговая лихорадка, что до сих пор время от времени затуманивает мой рассудок...

- Как вас зовут?

Молодой человек зажмурился.

- Лорд Байрон, шестой барон Рочдейл. Не угостить ли вас пинтой чего-нибудь?

Дойль опустился на стул напротив. - Да, спасибо, - ответил он. - Вот как раз нам несут.

Байрон выудил из кармана золотой и расплатился за пиво, хотя к своему не прикоснулся.

- Если вы удивляетесь тому, что настоящий пэр делает...

- "Ведь он прошел весь лабиринт Греха, - перебил его Дойль, - содеянного зла не искупая..." Кто это написал?

Улыбка Байрона снова исчезла куда-то, и он отодвинул стул, но Дойль встал и загородил ему выход.