Фотография   ::   Поповичев Виктор

Следующая попытка вновь оказалась неудачной: мужчина с круглым лицом даже слушать не стал, а отматерил Чарыкова и пригрозил милицией, прокричав что-то об украденном термосе и каких-то совсем новых рубашках.

Только к обеду сделал следующую попытку. Понравились глаза – умные, добрые, хоть и невзрачен мужчина с виду. Подошел, поздоровался. Тот пожал плечами и протянул руку:

– Василий Петрович. – И улыбнулся. – Ты, брат, садись, – предложил он, глядя на часы. – Рассказывай. Ну, чего надо?

Вовка Чарыков растерялся, понимая, как глупо будет выглядеть его просьба. «Но если и этот не согласится, найду другого», – подумал он и спросил:

– Вам когда уезжать?

– Через полчаса. – Василий Петрович поймал за рукав собравшегося было уходить Чарыкова. – Да я особенно-то и не тороплюсь. Могу следующей электричкой, если что. Ну? Что там у тебя? Выкладывай и не тушуйся.

Он и не думал тушеваться, потому что вдруг засомневался в правильности сделанного выбора. Мужчина не совсем подходил для уготованной ему роли: худой, щеки в щетине, на указательном пальце правой руки наколка в виде перстня. Но другого мужчину не так-то просто найти. Да и глаза… Хорошие глаза, понятливые…

Авось можно попробовать. И Чарыков рассказал о задуманном.

– Я вам и бутылку поставлю, и денег дам на конверты.

– Бутылку? – оживился Василий Петрович. – Это другой разговор. Так сразу и надо было говорить. Ну что ж… Значит, говоришь, немного похож я на разведчика? – хохотнул он, потрогав ладонью колючие щеки.

– Есть немного. Я тут долго всех разглядывал. – Чарыков расслабленно вздохнул. – Вам бы только побриться маленько.

– Это дело поправимое. Видишь мой саквояж? – Он постучал ладонью по стоящему на коленях маленькому чемоданчику, называемому «балеткой». – Тут тебе и бритва, и мыло, и полотенце.

– С такими «балетками» командировочные ездят. Вы ведь тоже ездите? Верно?

– Езжу, брат. Приходится. Всю жизнь по командировкам. Задал ты мне задачку, калена вошь. Большая Люська-то? Сколько годков твоей подшефной?

– В третьем классе… Письма бы ей писали из разных городов, – сказал Чарыков. – Я и открыток красивых куплю, чтоб вы ее с праздником поздравляли. Они много места не займут.

– Ладно, не кипишись… Не суетись, говорю. Все бы хорошо, да вот видок-то у меня, – вздохнул Василий Петрович, распахнув плащ, под которым свитер. Потрепанный и с маленькой дыркой у горловины. – Того видок-то, брат!

– Ерунда. Я вам рубашку принесу. И галстук найдем.

Василий Петрович задумчиво глянул поверх головы Чарыкова.

– Лет десять твоей Люське, значит… А волосы случайно не черные?

– Русые, – сказал Чарыков, переминаясь с ноги на ногу. – Русые и густые. Глаза голубые, сама худенькая, востроносенькая. Нормальная девка.

– А с черными волосами и глазами у вас Люсек нету, чтоб лет десяти возрастом?

– Черненьких?.. Нинка есть, Валька… Так мы идем?

Василий Петрович крякнул, махнул рукой и встал.

– Пошли, – сказал он, повеселев.

В «Детском мире» долго выбирали подарки для Люськи: платьице, туфельки, косынку синюю в белый горошек, сластей всяких. Потом Чарыков сбегал за белой рубашкой и галстуком – одолжил у ребят из десятого класса.

Василий Петрович переоделся в туалете дорожного кафе, что напротив интерната, причесался, потер носовым платком выбритые щеки, словно пытался разгладить морщины. Подмигнул Чарыкову.

– Похож на разведчика? – спросил подбоченившись.

– Уши у вас великоваты, а так нормально.

– Ну, уши, брат, ножницами не подрежешь…

– Так я пошел за Люськой?

– Постой… Как бы тебе сказать. – Василий Петрович потер шею ладонью. – Бутылку мне не надо, а вот на пиво дай. Денег у меня своих нет. Я тебе, конечно, верну. Обязательно рассчитаюсь… Для наглости надо, чтоб врать не краснея.

Чарыков протянул пятерку, которую хотел приберечь.