Александрийская гемма   ::   Парнов Еремей Иудович

 — Следователь вновь не удержался от шпильки. — Просто так, для порядка, знаете ли…

— В свое время скажу, — пообещал Люсин. — Пусть пока вас это не смущает. Лучше пройдем в дом.

— С Солдатенковой говорить не будете? — Вялым жестом Борис Платонович указал на старую домработницу, так и не изменившую своей безучастно-задумчивой позы.

— Со Степановной? А зачем? Она уже все рассказала на данном этапе. Нет, мы лучше сами поглядим, что да как.

— Сами так сами, — с неожиданной покорностью согласился следователь.

— Дверь ломать будете? — спросила Степановна, когда гости собрались в сенях. — У кабинете?

— Ни в коем разе, бабушка, — весело пообещал Люсин. Тщательно вытерев ноги о резиновый коврик, он поманил Аглаю Степановну. — Покажите нам дом. Хозяин любил запираться? — спросил вскользь, пропустив вперед понятых.

— Любил не любил, а когда и закрывался, — с некоторым замедлением объяснила Степановна, останавливаясь перед запертой дверью, фанерованной дубом.

— Поточнее, Степановна, когда именно? — Люсин задумчиво очертил пальцем древесный узор.

— Когда, значит, надо ему было.

— И все же? — с величайшим терпением продолжал расспрашивать Владимир Константинович, внимательно исследуя дверной косяк. — Замок вроде бы тут?

— Он выжидательно обернулся к эксперту.

Крелин, проведя снизу вверх металлоискателем, согласно кивнул.

— Не хотелось бы портить!

— А сможешь?

— Попробую, — не слишком уверенно пообещал эксперт, отыскивая взглядом розетку. — Найдется куда включить? — размотав шнур дрели, обратился он к Аглае Степановне.

— Давай уключу. — Волоча стоптанные шлепанцы, она потащилась в соседнюю комнату.

Тонкое сверло мягко вошло в доску. В коридоре повеяло легким душком древесной пыли.

— Вот и все, — сказал Крелин, энергично продувая отверстие.

Присев перед раскрытым чемоданчиком, он выбрал подходящий крючок. Затем осторожно просунул его внутрь, небрежно повертел туда-сюда, и дверь с натужным вздохом отворилась. Сделав несколько снимков, он, словно бы крадучись, переступил через порог.

— Входите, товарищи, — пригласил Люсин.

Он хотел было объяснить понятым смысл предстоящей работы, но осекся на полуслове и замолчал. При первом взгляде на комнату тошнотно зашевелилось знакомое ощущение пережитого сна.

Кабинет доктора химических наук Георгия Мартыновича Солитова напоминал лабораторию и одновременно старинную аптеку — вроде той, что была восстановлена в Таллинне. Рабочий стол находился у самого окна. Заваленный книжными грудами, папками и ворохом фотографий, скорее всего разбросанных взрывом, он находился на одном уровне с широким подоконником, где тоже валялись обрушенные стопки книг. Переплеты, усеянные осколками и вдобавок забрызганные какой-то маслянистой жидкостью, покрывал солидный слой пыли.

— Мы возьмем это для анализа, — сказал Люсин, невольно любуясь экономными, отточенными движениями Крелина, методично отбиравшего вещественные доказательства.

— Оно понятно, — уважительно закивал Караулкин, сосед.

— Георгий Мартынович, надо думать, опыты какие-то ставил, — безучастно уронил Люсин, скользнув взглядом по капитальной печи и обрушенным полкам с химической посудой. Почти все, как тогда, в том деле с красным алмазом: уединенная домашняя лаборатория, древние книги, экзотические растения. Судьба определенно возвращала его на круги своя. Разумеется, с некоторыми вариациями. Запертая дверь, бесследно пропавший хозяин — все повторялось, мешаясь с тягостными осадками оборванных телефонным вызовом сновидений.