К югу от Явы   ::   Маклин Алистер

В этих бесконечных метаниях и темноте они никогда не смогут найти солдат, никогда. Со стороны их врача, майора Блекли, было совершенно неправильно надеяться на них. Но даже подумав так, девушка понимала, что это не Блекли не прав, а она сама не права: когда рассвет придет на окраины Сингапура, жизнь любого мужчины и любой женщины не будет стоить и цента, все будут, зависеть от настроения японцев. Она встречалась с ними раньше и имела все основания с горечью вспоминать об этом. Шрамы, свидетельствующие о той встрече, останутся на всю жизнь. Чем дальше от кровожадных японцев, тем лучше. Кроме того, как сказал майор, никто из тех солдат не пригоден по своему физическому состоянию находиться там, где они находятся. Почти ничего не зная об этом, девушка кивнула, соглашаясь с собственными мыслями, ускорила шаг и повернула в еще одну темную пустую улицу.

Страх и ужас, болезнь и отчаяние витали над плутающей группой солдат, над малышом и медсестрами, а также десятками тысяч других людей в ту полночь, 14 февраля 1942 года. А воодушевленные, не знающие поражения японцы прогрызали последние линии обороны города. Они ожидали рассвета, ожидали решительной атаки, ожидали кровавой бани и победы, которая должна непременно прийти. Но по крайней мере для одного человека страх, боль и отчаяние не существовали.

Высокий пожилой мужчина в освещенной свечами приемной офиса где-то к югу от форта Канинг не пережил ничего, о чем говорилось раньше. Он только ощущал быстротечность времени и понимал всю срочность дела, почти физически ощущая тяжелый груз ответственности, обрушившейся на него. Он был всецело поглощен этим и больше ни о чем не мог думать. Но бесстрастное, спокойное лицо кирпично-красного цвета с глубокими бороздами морщин под густой шапкой белых волос не отражало волновавших его чувств. Разве только задорно торчавший над щеткой седых усов орлиный крючковатый нос, блестевшие чуть ярче глаза и слегка расслабленная поза, в какой он сидел в плетенном из тростника кресле, выдавали его волнение и напряжение. Но и только. По внешнему виду Фостера Фарнхолма, отставного бригадного генерала, можно было сразу уяснить, что он находится в ладу с окружающим миром.

Дверь позади него отворилась, и в комнату вошел молодой, устало выглядевший сержант. Фарнхолм вынул изо рта трубку, медленно повернул голову и приподнял одну бровь в немом вопросе.

— Я доставил ваше послание, сэр. — Голос сержанта звучал устало, соответствуя всему его виду. — Капитан Брайсленд сказал, что прибудет немедленно.

— Брайсленд? — Седые брови сошлись над глубоко сидящими глазами. — Кто таков этот капитан Брайсленд, черт побери? Послушай, сынок, я совершенно определенно просил твоего полковника повидаться со мной. Я должен немедленно увидеть его. Немедленно, понимаешь?

— Возможно, я смогу вам помочь.

Еще один человек появился в дверях позади сержанта. Даже в неверном свете свечей были заметны налитые кровью глаза и лихорадочный румянец, пятнами покрывающий желтые щеки, но мягкий голос с уэльским акцентом был вполне вежлив.

— Вы безусловно можете помочь, — удовлетворенно кивнул Фарнхолм. — Пожалуйста, позовите сюда вашего полковника. И немедленно. Нельзя терять ни минуты.

Брайсленд покачал головой:

— Я не могу этого сделать. Он уснул впервые за трое суток. И один бог знает, что ему предстоит завтра утром.

— Понимаю. Тем не менее, я должен его увидеть. — Фарнхолм помолчал, выжидая, пока перестанет строчить расположенный вблизи тяжелый пулемет, и очень серьезно продолжил: — Капитан Брайсленд, вы даже не можете предположить, как жизненно необходима моя встреча с вашим полковником. Сингапур просто ничто, во всяком случае в сравнении с моим делом.