Иди, поймай свою звезду   ::   Шумил Павел

Скажи, — она внезапно приподнимается на локте — ты многим женщинам жизнь разбил? Мы с Корой не в счет, мы на тебя право имеем.

— Одной.

— Подожди, не говори, кто это. Сама вычислю. — Уголек напрягается, на переносицу ложится морщинка. — Мама, да? Через год после того, как драконом стала. Как же я раньше не догадалась, почему она до сих пор не замужем! Триста лет одна! Коша, тебя убить мало.

— Она не одна.

— Бабник! Кора знает?

— Конечно, знает.

— А почему я не знала?

— Анна боялась. Она очень следила за тем, чтоб не перебежать тебе дорогу.

Уголек тянется через меня к столику за очками-компьютером. Из обоих глаз текут слезы. Как она собирается работать с мокрыми глазами?

— Как ты в очках плакать будешь?

Она сквозь слезы улыбается.

— Это последняя модель. В ней все предусмотрено, — надевает очки, стекла темнеют, скрывая зрачки. — Нашла. Посмотри, это тебя касается.

Прижимаю к глазам ее очки. Пейзаж Сэконда. Рядом лежит на песке Анна. Голос Уголька:

— Что с тобой, мама. Почему постельным трюкам нужно обязательно учить личным примером?

— Я ищу себе партнера по жизни.

— Но разве так это делается? Зачем человеческую проституцию переносить на драконов? Еще немного, и они догадаются.

— Не догадаются. Все позы, все приемы записываются на сенсо. Каждый прием после многократного просмотра участниками и коррекции слабых мест доведен до блеска. Весь материал снабжен комментариями, предисловиями, послесловиями. Это крепкий научный труд, объединяющий сексуальный опыт людей и драконов. По нему сотни лет наши дети-крокодильчики учиться будут. Мне памятник поставят. Нерукотворный…

— Мама, что случилось? Я же чувствую, ты в штопоре.

— Я изнасиловала дракона. Теперь наказана.

— Он тебя не простил?

— Простил. Он же дракон. Забудь. Кризис прошел. Время лечит любые раны.

— Время заносит песком города, но ничего не лечит. Он женат?

— Да.

— Вернись к нему, объясни. Он поймет. Она тоже поймет.

— Спасибо, дочь.

Я срываю очки. Уголек сидит на постели, глотает слезы.

— Мы о тебе говорили. Мама струсила. Я бы все поняла.

— Ты дракон, а она еще оставалась человеком. Ты как раз начала тогда исчезать. На неделю, на месяц, на год. Нам и так было страшно за тебя.

— А потом я исчезла на пятьдесят лет. Коша, я была страшная дура. Я думала, годы что-то изменят. Ты правильно сделал, что не пытался меня вернуть. Я бы не поняла. Как же тебе было плохо! Это все гордость. Мне мало было, что ты меня любил. Мне надо было обязательно быть первой. А первой у тебя всегда была Кора. Ты не мог это скрыть, у тебя все наружу.

— Уголек, ты навсегда вернулась?

— Да. Теперь — да. Как бы далеко я от тебя ни находилась, я с тобой.

— А гордость?

— Давно вся в подушку ушла, вместе со слезами.

Уголек плачет, а я ликую. Знаю, что она все чувствует, но ничего не могу с собой поделать.

— Да ну тебя! — возмущается она, но уже сама готова смеяться. Мы распахиваем окно, протискиваемся наружу и уходим в небо.

Уголек наводит порядок в моем кабинете. Никому другому это не позволяется, даже Коре. Но Уголек с детства лучше меня знает, что где должно лежать.

— Да, Мастер, не успел к моему приходу убраться. Кто же бумаги в шкаф к тряпкам прячет? А на что журнальный столик похож? Ты его на улице держал?

В доме орудуют два десятка киберов. Ремонтируют барахлящие регуляторы света и световые панели, водопроводные краны, мусоропровод, черепицу на крыше. Уголек взялась за дом всерьез. В этом тоже чувствуется житель приграничья. Любая, даже самая мелкая неисправность действует на них как красная тряпка на быка. Но какую-то маленькую, безопасную специально оставляют. Холят и лелеют, чтоб было, что ругать. По-моему, так.

Возвращаюсь в кабинет. Уголек проверяет мои компьютерные очки и остается очень довольна.

— Мастер, я тебе новые привезла. Памяти в них в сто раз больше.