Как на Дерибасовской угол Ришельевской   ::   Смирнов Валерий Павлович

Потому что манера собирать всякие редкости у них была до того одинаковой, что многие аж скрипели зубами, а менты отращивали себе седые волосы из-за того, что тогда присоединиться к коллекционированию старинной бижутерии у них не хватало мозгов.

В один прекрасный день сопернику Бориса Филипповича с такой силой ударила моча в голову, что он решил одновременно покончить с конкурентом и стать его полноправным наследником. И вот ближе к полуночи, когда коллекционер Поздняков выхрюкивал рулады в своей кровати, до его хаты подошли молодые люди с такими симпатичными мордами, какие обычно висят на ментовских и районных досках Почета. Они стали нагло барабанить у дверь, нарушая отдых Позднякова перед трудовым днем. Борис Филиппович был до того наивный человек, что, хотя и проснулся, не спешил щелкать замком. Тогда молодые люди без лишнего слова подпалили дверь его хаты и стали спокойно ждать, когда, тикая от пожара, в их объятия свалится сонный Борис Филиппович с мешком картин у зубах. Но Поздняков оказался обманщиком. Как покойный папаша, он питал страсть к черным ходам и, как назло, не держал свою шикарную коллекцию под подушкой. Он, ни разу не перебздев, зашел в тыл молодым людям, начинающим нервничать перед горящей дверью. Кроме Позднякова, за этими парнями зыркали и близлежащие на подоконниках соседи, которые не вмешивались в события. Потому что, как сказал поэт: если где-то горит, значит это кому-то надо. Когда Борису Филипповичу надоело смотреть в квадратные спины у собственных, пока еще похожих на себя, дверей, он достал из кармана это самое кое-что, которое вместе с картинками передал ему Зорик Максимов. А именно – допотопный папашин наган, которым в свое время Филипп Степанович лечил чекистов от культа личности. И эта пара, что устраивала с дверью игру «Зарница», даже не успела удивиться: как может такой почти коллекционный маленький пугач бурить между лопаток здоровые дырки. Поэтому, не задавая дурных вопросов, они легли у горящей двери и сделали вид, что огонь им до задницы. А Поздняков растаял со скоростью призрака коммунизма в перепуганной им Европе.

Дверь горела уже вместе с тем еще шедевром зодчества, когда прибежали менты и увидели то, у чего впоследствии не было ни одного свидетеля. Они хавали, кто был ответственным квартиросъемщиком этой хаты. Подумаешь, его знали не только менты, но и весь город. У него даже имелась прописка, которой никогда не было у Позднякова. Хата эта согласно всем замацаным документам принадлежала отставному капитану Михаилу Шушкевичу по кличке Граф. Вы представляете себе, с какой силой надо напиваться, чтобы из-за этого человека выгнали из рядов Советской Армии? Лично мне представить трудно. Графом Шушкевича прозвали за его пристрастие к модной одежде и беззаботному образу жизни. Граф не чистил зубы и не умывался. Это было ниже его достоинства. В никогда не стриженой бороде Графа находился полукруг, в котором постоянно тлел окурок. Зимой и летом он ходил в шикарном кожаном пальто, без посторонней помощи обоссаном до такой степени, что от него шарахались даже самые смелые коты. Злые языки утверждали, что Граф может наградить вшами и блохами любого случайного прохожего, что было явной клеветой. Потому что запах, источаемый Графом, живой организм не вынес бы и пары минут без риска для здоровья. Может быть поэтому из подвала, где обычно ночевал Граф, если не оставался отдыхать под винной будкой, крысы, как им и положено, убежали первыми. Последними подвал покинули пауки, что говорит об их более примитивном устройстве.

Вот из этого подвала Граф выползал ранним утром и гордо нес свои яйца, свисающие из прорехи никогда не снимаемых штанов, по направлению к винной будке. Там годами собиралась одна и та же компания, к запаху друг друга они до того привыкли, что даже не умирали.