Источник забвения   ::   Бааль Вольдемар

Свои запачканные краской пиджак, рубашку и брюки он скатал в узел, впихнул в середину камень, стянул все ремнем и швырнул в воду.

Потом он перешел мост и сел в такси. Шофер, видно, любил поговорить, был добродушен.

- У вас, извините, лицо запачкано.

- А... - Он досадливо махнул рукой. - Домашняя оперетта. Сильно?

- Не очень. Краска?

- Ну да! Кистью прошлась благоверная, Не курите? Позабыл впопыхах. "Беломор"? Годится. Спасибо. Вот тут тормозните, я сейчас. В восемнадцатую квартиру. На минутку.

Он вышел, юркнул в подъезд, пробрался, лавируя между мусорниками, в соседний двор, перемахнул через каменную стену и через десять минут шел уже назад к центру города по другому мосту, оставив добродушного шофера сигналить до тех пор, пока кто-то из разбуженных жильцов не растолковал ему, что в этом подъезде восемнадцатой квартиры нет, что надо протереть глаза и так далее.

В два часа ночи он постучался в полуподвальное окно в старом городе. Прошло время, и занавеска колыхнулась; мрачный, сонный голос спросил:

- Чего?

- Привет, мастер, - весело отозвался постучавший. - Запалился малость. Ну, срисовал?..

Потом они сидели вдвоем в грязной, захламленной каморке, и их освещала пятнадцативаттная лампочка.

- Что, брызнул? - спросил хозяин.

- В командировку отпустили!

- Кому заливаешь?

- Короче - так! - сказал гость. - Ксиву и восемь бумаг. И мы квиты, мастер. Наших больше нет. Ты и так фазана потянул.

Бородатая физиономия изобразила страдание.

- Или гони все - две косых. Договор помнишь?

- Помню...

- Вот и порядок. Договор помнишь, меня знаешь. - Он налил себе водки, захрустел маринованным огурцом. - Одно из двух.

Хозяин подумал, затем тяжело поднялся с табуретки.

- Лады. - Присмотревшись, он добавил: - Тебе бы к цирюльнику сперва, а не ко мне. - И показал на подоконник: там лежала электробритва.

Гость побрился, умылся. Хозяин принес фотоаппарат, кинул на стол ворох волос. Гость выбрал темно-русый парик, натянул - получилась челка.

- Путем?

- Ажур.

Вспышка ослепила; хозяин приказал не дергаться и ослепил еще два раза.

- Имя оставить?

- Оставь.

Хозяин покинул его; он выпил еще водки и вытянулся на грязной кушетке. Голове было неудобно и жарко, парик давил, из-под него сочился пот. "Надо привыкать", - сказал он себе и закрыл глаза.

Перед рассветом его толкнули в плечо - он вскочил. На столе лежал поношенный паспорт; он был раскрыт, с фотографии глядело плоское скуластое лицо с темной челкой по самые брови.

- Законно.

- Родная матуха не узнает.

- Родной матухи нет.

Он перевернул страницу: Боков Александр Павлович, 1946 года рождения и т.д. Из-под обложки торчали сотенные купюры.

- Так, - сказал Боков задумчиво. - Тики-так.

- Советую смотаться. А то ноги замочишь.

- Тики-так, - не ооращая внимания, повторил Боков. - А я дрыхал и одного институтского преподавателя, профессора видел. Химию у нас читал. Будто я на деле прижал его в подворотне, а он меня узнал и говорит: ты, говорит, Саня, прирожденный химик. Чудеса! Ведь он, бывало, и наяву так говорил. За фраера меня держал. Но мужик был ничего... Это ж подумать только - в институте успел поучиться...

- Мы квиты? - спросил хозяин.

- Квиты.

- Ну и хана. Теперь двигай. Пока трамваи не ходят. И этот адрес забудь. И поимей в виду: треплешься ты во сне много - вся анкета наружу.

Боков нахмурился.

- Ладно... - Потом встряхнулся, посмотрел на часы, засмеялся. - Все! Договор дороже денег. Плесни-ка на дорожку, мастер. И подари мне вон тот твой кемель. А я тебе свою шляпу подарю. Заметано? Ха-ха-ха...

3

Вера была глуха и слепа. Продавщица три раза спросила, есть ли сумка, а Вера тупо смотрела ей в рот и не могла сообразить, чего от нее хотят.

- Вам завернуть?

Вера кивнула. Продавщица подала сверток, назвала сумму, машинально взяла трешку, отсчитала сдачу, и все это - подозрительно поглядывая на Веру.