Источник забвения   ::   Бааль Вольдемар

Выйти из подвала мешала бадья с краской; он отодвинул ее, посмотрел, подумал, обмакнул пальцы и вытер их о рукава и полы пиджака; затем еще раз обмакнул и запачкал лицо и кепку; краска была зеленой и вонючей. Под ногами валялась лопата; он поднял ее, кинул на плечо, прихватил также заляпанное мелом ведро и согбенно и устало двинулся с полузастроенного пустыря к многоэтажной, сверкающей окраине, откуда до центра города было около трех километров.

Он не пошел прямо, а стал петлять по улицам, стараясь по одной и той же не пройти дважды. Несколько раз он отдыхал в тени подворотен или на скамейках остановок городского транспорта, посасывая "приму". Кто-то сказал, что в грязной рабочей одежде пользоваться общественным транспортом запрещается; он огрызнулся:

- Знаем! Не хуже вашего. - И бормотливо добавил: - Скоро рабочему человеку и дышать общественным воздухом запретят.

Ни в какой транспорт он так и не сел, а по-прежнему зигзагами продолжал двигаться в глубь города, который вовсю уже расцвел своей неоновой ослепительностью - чем ближе к центру, тем ослепительнее и роскошнее.

Около полуночи он остановился неподалеку от кинотеатра и огляделся; улица исходила электричеством; кончился последний сеанс, и публика шла лавиной.

Он посторонился, затем отступил в какой-то подъезд и там поставил ведро и прислонил лопату. Он подождал, пока на улице поредело, и стал присматриваться к проходящим. Наконец его внимание привлек сутулый человек в шляпе и плаще-болонье, двигавшийся неторопливо и как бы с трудом. И он вышел из подъезда и пошел за этим человеком.

Путь сутулого проходил вначале по главной улице, потом - минут через десять - он свернул в переулок, и скоро еще раз свернул - здесь уже был полумрак, лампочки горели на довольно большом расстоянии друг от друга. И было глухо.

Он побежал за сутулым, вделал вид, что запыхался, сдернул кепку, начал лихорадочно вытирать сухое лицо.

- Гражданин! Товарищ!

Сутулый остановился, обернулся, еще больше ссутулился.

- У вас не будет двух копеек? Тут, в кочегарке, напарника балкой... Надо срочно "скорую"... - Голос его прерывался, дыхание было шумным. Может, позвоните, а?

- Что там? - неуверенно спросил сутулый. - "Скорую" ведь можно без монеты...

- Правда... Позабыл совсем... Вы позвоните, а я пока, может... А может, мы вдвоем, а?.. Балку поднимем, а?.. Одному никак... Помогите, товарищ, а потом уж "скорую"... - И не дожидаясь ответа, побежал обратно, повторяя: Вот тут... Близко... Скорей, товарищ...

Сутулый семенил за ним.

Они оказались в темном дворе-колодце. Сутулый вдруг увидел перед лицом блестящий ствол пистолета, привалился к стене и обмер.

- Стоп! Приканали, мастер. Распрягайся. В темпе, в темпе! И не вздумай хипешить!

Он спокойно смотрел, как перепуганный человек дрожащими пальцами расстегивал пуговицы, и вполголоса, почти дружелюбно поторапливал его. Потом пошло все без слов. Оставшись в трусах и майке, сутулый бессильно уронил руки и шепотом спросил:

- И часы?

- Ты юморист, мастер. Еще будут вопросы?

Он надел часы, сгреб одежду, обшарил карманы, нашел какие-то книжечки, пустой кошелек, бросил их под ноги владельцу.

- Отнятое дешевле купленного - так говорят умные люди. Вот тебе и философия, если потом решишь осмысливать. А теперь засеки в уме десять минут, считай до шестисот. Петришь? И - ни с места. Потом можешь двигать в хитрый домик, ну, к ментам, значит, и подымать хай. Врубился?

- Да, - все так же шепотом ответил сутулый и закивал.

- Молоток, мастер, - сказал он. - Аут. Привет красноперым. - И выскочил со двора...

Через полчаса он был у реки, под мостом. Сорвав свою одежду, он долго плескался, старался стереть песком краску с лица. Затем натянул одежду сутулого - она была узковата в плечах, но рост подходил вполне.