Ярмарка Святого Петра (Хроники брата Кадфаэля - 4)   ::   Питерс Эллис

Монах, немало повидавший на своем веку, внимательно посмотрел на своего юного друга: паренек-то ведь толком и не пожил в миру - скаредный дядюшка спровадил Марка в обитель, почитая лишний рот за обузу, хотя парнишка трудолюбив и усерден. Брат Марк лишь недавно принял монашеский обет.

- Не искушает ли тебя желание вернуться в мир? - спросил Кадфаэль.

- Нет, - без колебаний отвечал Марк, - хотя поглядеть на все это занятно. Правда, с неменьшим удовольствием я любуюсь цветущими маками. Нельзя ставить людям в укор стремление наделить свои творения теми же красками и формами, которыми Господь наделил свои.

Среди приезжих, толпившихся во дворе, и впрямь можно было заметить несколько прекраснейших творений Господних. Молодые женщины, цветущие, словно маки, еще больше похорошели от предвкушения праздника и с нетерпением ожидали открытия ярмарки - ведь такое событие бывает лишь раз в году. Некоторые из них прибыли верхом на низкорослых лошадках, иные восседали за спинами своих мужей или слуг, а одну вдову даже доставили в паланкине, подвешенном между двумя лошадьми.

- Никогда прежде я такого не видывал, - промолвил брат Марк.

- Ясное дело, - отозвался Кадфаэль, - ты же ни разу не видел ярмарки. В прошлом году весь июль и начало августа город находился в осаде. Понятно, что ни продавцов, ни покупателей сюда и калачом было не заманить. Признаться, я сомневался в том, что народ съедется к нам и в этом году, но, похоже, торговля пойдет на лад. Люди истосковались по ярмарке - в прошлом-то году ее не было. Сдается мне, нынешний торг будет прибыльным.

- Но коли так, то почему бы нам не выделить десятую часть дохода, чтобы помочь привести город в порядок? - спросил Марк.

- Вечно ты, сынок, задаешь заковыристые вопросы, - отвечал Кадфаэль, Что было на уме у провоста, я еще могу представить, потому как тот говорил откровенно, но аббат держал свои мысли при себе. Такого человека понять непросто.

Но брат Марк уже не слушал его. Внимание юноши привлек всадник, только что въехавший в ворота и теперь сквозь толпу прокладывавший себе путь к конюшне. За ним следовало трое слуг на покрытых грубыми попонами низкорослых лошадках, причем к седлу одной из них был подвешен арбалет. В наступившие тревожные времена даже в здешних относительно спокойных краях никто не решился бы пуститься в дальний путь, не позаботившись о своей безопасности, - арбалет же, как известно, поражает на большем расстоянии, нежели меч. Впрочем, меч у всадника был, и, судя по всему, он умел с ним обращаться. Однако для надежности он прихватил с собой в дорогу еще и стрелка. Брат Марк загляделся на статного всадника. Тому было на вид около тридцати, он был в самом расцвете сил и отлично выглядел. Незнакомец восседал на прекрасном темно-гнедом коне с дорогой сбруей и правил им с элегантной непринужденностью человека, с младенчества приученного к верховой езде. Из-за летней жары всадник снял свою короткую дорожную тунику и сложил ее на коленях, оставшись в полотняной рубахе и темных штанах. Стала видна его крепкая мускулистая грудь и на ней золотая цепочка с крестом. Непокрытую голову венчала шапка темно-золотистых волос, которые, несомненно, вились бы, будь они опущены подлиннее. Улыбаясь, он подставлял солнечным лучам живое привлекательное лицо с большими властными глазами. Всадник проехал, а брат Марк мечтательно, но без зависти посмотрел ему вслед.

- Должно быть, неплохо, - задумчиво произнес юный монах, - быть таким, что на тебя всякому посмотреть приятно. Как ты думаешь, он-то сознает, чем его одарил Господь?

Сам Марк ростом не вышел, возможно из-за того, что в детстве постоянно недоедал, а тонзуру его обрамлял венчик ершистых соломенных волос. Правда, если бы юноша почаще смотрелся в зеркало, то, наверное, заметил бы, что у него необычайной чистоты огромные серые глаза, рядом с которыми меркнет обычная красота.