Эффект сёрфинга   ::   Тупицын Юрий Гаврилович

Поэтому, импульсивно отвечая компьютеру, он задал хотя и ситуационно оправданный, но далеко не самый важный для себя вопрос:

— Почему на борту «Антареса» отсутствует шлюп?

Уже договаривая эту фразу, Иван начал понимать, что задаёт не только не самый важный, но и неправильно построенный для компьютера, а поэтому трудный для ответа вопрос. В давние времена такой невинный с человеческой точки зрения вопрос мог сыграть роль компьютерного вируса и вообще вывести корабельный мозг из строя. «Теперь не страшны даже самые каверзные вопросы, — успокоил себя Иван. — Пути переформирования основополагающих программ бортовых компьютеров блокированы, хотя это несколько урезает их возможности и быстродействие. Но повозиться с таким неудобным для однозначного ответа вопросом компьютеру придётся». В своих предположениях Лобов не ошибся. После секундной паузы, понадобившейся для оценки вопроса, его машинный собеседник бесстрастно произнёс:

— Ждите.

Любое ожидание, которого можно избежать, — досадно, неприятно, а то и мучительно. Но странное дело, вместо того, чтобы досадовать и сердиться на самого себя за промах с неудачным вопросом, Иван почувствовал, как постепенно успокаиваются его гудящие от напряжения нервы и возвращаются привычное хладнокровие и ясность мысли. Именно пауза, пауза ожидания, была нужна для этого! И он её получил. Но дело было не только в этом. Полностью овладеть собой Лобову помогло боевое кресло, привычно, ему думалось, заботливо, облегавшее его тело. Помогла и вся обстановка ходовой рубки! Иван интуитивно почувствовал себя командиром, ответственным не только за себя, но и за других, отправившихся вместе с ним в это отчаянное путешествие. И хотя эта ответственность была иллюзорной, он не командовал «Антаресом», а просто ждал ответа на свой неудачный вопрос, она сработала. Он ощутил себя командиром корабля — Иваном Лобовым, и этого было достаточно, чтобы взять себя в руки. Странно, но именно после этого в тайниках его души закопошились ростки какой-то новой, ещё неясной ему самому тревоги за судьбу Лены.

— Отвечаю, — раздельно произнёс компьютерный голос и после паузы повторил: — Отвечаю. Шлюп номер тринадцать сорок шесть стартовал на Уикту, имея на борту одного человека, лоцмана рейдера «Денеболы» Мира Сладки. По этой причине шлюп номер тринадцать сорок шесть не находится на борту «Антареса» и принципиально не может находиться на нем.

Лобов не стал осмысливать эту дикую, не похожую на правду информацию. В его мозгу вспыхнул вопрос: «Что с Леной? Где она?» Но теперь Иван уже держал себя в руках, поэтому он задал его компьютеру, может быть, и не в самой лучшей, однако же удобной для компьютерного ответа форме:

— Кто сейчас находится на борту «Антареса»?

— На борту находятся четверо землян.

При слове «четверо» сердце Ивана ёкнуло.

— Где они находятся? В каком состоянии?

— Трое землян, мне неизвестных, — начал свой добросовестный ответ компьютер, — находятся в разных отсеках корабля: наружном, переходном и жилом — в ходовой рубке. Состояние активное, находящийся в ходовой рубке задаёт мне вопросы. Четвёртый землянин, бортовой врач рейдера «Денебола» Елена Зим находится в жилой каюте номер два. Состояние пассивное глубокий сон.

У Ивана потемнело в глазах. Краем сознания он удивился этому, но тут же понял в чем дело: он крепко, до рези в веках зажмурился — вот и все. Голубой сон? К этому-то все в конце концов и свелось? Но Мир Сладки? Он же ушёл на Уикту! Ушёл один, почему? Значит… Значит, гравитационный сёрфинг шлюпа был не вполне благополучен. Конечно, именно в этом дело! Мир Сладки — лоцман, пилот, он находился в боевом кресле и был фиксирован. А Лена работала с аппаратурой… Никто же не ждал беды! Удар гравитационной волны, перегрузка, Лену швырнуло на аппаратуру… А Сладки не мог бросить штурвал! Он сумел оседлать фронт ударной волны и выйти на режим сёрфинга, он работал на пределе сил, спасая и себя, и Лену. А Лена была ранена, ранена тяжело.