Эффект сёрфинга   ::   Тупицын Юрий Гаврилович

Что мог придумать Мир Сладки кроме голубого сна? Какой-то голос мешал Ивану сосредоточиться!

— «Антарес» имеет вопрос… «Антарес» имеет вопрос, — со своим бесконечным терпением повторял бортовой компьютер.

— Слушаю, — с трудом проговорил Иван.

— Находится ли на борту землянин, именем которого была закрыта информация и шлюзовая дверь?

— Находится.

— Может ли он подтвердить своё кодовое имя с точностью до одного часа?

— Может.

Иван ввёл в каблоблок свой персональный позывной и набрал на нем теперь не только дату, но и текущий час мирового времени, присовокупив к нему дополнительный личный индекс.

— Сигнал принят, — отозвался компьютер. — Имею для Ивана Лобова два пункта информации. Пункт первый. Елена Зим находится в состоянии розовый сон двое суток, семь часов, одиннадцать минут. Состояние нормальное. Возможно срочное пробуждение. Пункт второй.

— Отставить пункт второй!

— Понял, отставить пункт второй, — бесстрастно ответил послушный компьютер.

К черту пункт второй! К черту все эти загадки! Почему Мир Сладки ушёл на Уикту в одиночку, оставив Лену на «Антаресе»! Почему Лена заперлась тут его именем, точно в осаждённой крепости, все к черту! Все это потом. Важно, что Лена здесь, что она жива! Иван был готов выпороть самого себя за недогадливость. Но уж слишком много неожиданностей обрушилось сегодня на его голову, чтобы ни разу не сбиться на мелочи. Он был готов к самому худшему, поэтому глубокий сон механически сопоставил с голубым сном, который гвоздём торчал в подсознании, вылетело из головы, что помимо голубого сна на дальних рейдерах есть добрая старая программа розового сна, задействованная ещё на субсветовых кораблях. Розовый сон мягкий анабиоз, электролетаргия, в которую погружали себя космонавты во время полётов, продолжавшихся годами, а то и десятилетиями. «Антарес», шедший в неведомое, загалактическое далеко, был оборудован аппаратурой и этой программы. Да славятся те, кто сделал это!

— Управление программой «розовый сон» по моему сигналу из каюты номер два перевести на ручное управление, — приказал Иван.

— Каюта номер два заперта на шифр-замок, блокированный командой срочного пробуждения.

— Блокировку снять, замок открыть.

— Выполняю, — послушно отозвался компьютер.

Срочное пробуждение — небезопасно, оно применяется лишь в случаях острой необходимости: тревога, авария, встреча на звёздной дороге с неведомым, ранее неизвестным. Эта мысль промелькнула и угасла. А потом в голове Ивана, пока он шёл к каюте номер два и открывал дверь, струилась и переливалась некая радужная пустота, которая шептала и шептала одни и те же строки из пушкинской сказки: «Ветер, ветер, ты могуч! Ты гоняешь стаи туч, ты волнуешь сине море, всюду веешь на просторе! Не видал ли ты на свете где царевны молодой? Я жених её. — Постой, — отвечает ветер буйный, — там за речкой тихоструйной есть высокая гора, в ней глубокая нора. В той норе во мгле печальной гроб качается хрустальный…»

В каюте не было печальной мглы, там царил мягкий розоватый полусвет, освещая спящую Лену. Она лежала на спине, спокойно прикрыв глаза, тело её было почти обезвешено местным гравитационным полем и лишь слегка касалось постели. Сердце её, как показывал пульт у изголовья постели, билось замедленно — двадцать ударов в минуту. Но так и полагалось по программе розового сна. Дыхание Лены было таким поверхностным, что грудь была неподвижна, с первого взгляда это пугало. Но лицо, живое лицо с едва приметным румянцем на щеках, — успокаивало.