Киллер   ::   Леонард Элмор

Она бьет в барабан и поет, откуда ни возьмись налетает ветер, проникает в дом под дверью и вздымает пламя в очаге. Если бы она захотела, то спалила бы дом дотла. Она может заставить птиц загадить машину. Лучше всего у нее получается с чайками. Стая чаек может загадить всю машину. Я хочу повидаться с ней. Чтобы добраться туда, нужно сесть на паром в Алгонаке… Полмили через реку Сент-Клэр отсюда до острова Уэлпул.

Старик подумал, затем сказал:

– Такая женщина мне бы пригодилась. Она превратила бы меня в голубую сойку. – Он улыбнулся, обнажив безупречные зубные протезы. – Эти «сойки» собираются обыграть всех в этом году. «Тигров» они, видите ли, сделают… Посмотрим, может, и сделают… – Он повернулся, подумал и добавил: – Думаю, мне лучше одеться… Ты как, не против?

– Как вам угодно.

Старик направился в спальню, бормоча:

– Этот стебанутый зятек, этот бродяга и рвань всегда был мне поперек горла…

Черный Дрозд дал ему время. Подойдя к сервировочному столику, он налил себе чашку чуть теплого кофе. Потом съел рогалик и два ломтика бекона, заказанные, как он решил, девицей, но оставленные ею нетронутыми. Ей плевать, она за все это не платила! Продажная тварь… Теперь вот душ принимает!

В номере было тепло, и ему было не по себе в шерстяном костюме, который он надел с белой рубашкой и сине-зеленым галстуком с маленькими зелеными рыбками. В спину слегка упирался засунутый за ремень автоматический браунинг. Он вытащил его, снял с предохранителя. Браунинг был готов выстрелить, и он тоже. Теперь он мог застегнуть пуговицы на пиджаке. Поправив галстук, он одернул пиджак. Ну вот, теперь порядок! Хотя никому нет дела, как он выглядит. Но только не ему самому. А старик теперь, похоже, вообще ко всему безразличен…

Старик его даже не увидел. Он лежал с закрытыми глазами на неубранной постели в белой рубашке и песочного цвета брюках, коричневых носках и ботинках. Руки были сложены на груди.

Из ванной, дверь в которую была приоткрыта, доносился шум воды.

Черный Дрозд накрыл старика простыней. Он стоял, смотрел на очертания лица и видел, как дыхание старика колышет ткань в том месте, где угадывался рот. Именно туда Черный Дрозд вставил дуло браунинга и спустил курок. Он выстрелил всего лишь раз. Звук выстрела заполнил комнату. Возможно, его было слышно в соседнем номере. Впрочем, если бы кто-то его услышал и стал прислушиваться, то ничего больше не услышал бы.

В ванной по-прежнему шумела вода – девица принимала душ.

Когда он отдернул шторку, она, с длинными, потемневшими от воды светлыми волосами и блестящим телом, взглянула на него и спросила:

– Вы закончили?

– Еще нет, – ответил Черный Дрозд, вскидывая браунинг и видя, как мгновенно изменилось выражение ее лица.

Последний раз он приезжал к бабушке девять лет назад вместе со своими братьями. Они обделали одно дельце для итальянцев в городе Сарния и оттуда, миновав город Уоллесберг, проехали по мосту и оказались прямо на острове.

На этот раз он добирался до острова по воде на пароме из Алгонака в штате Мичиган, со стороны США. Съехав по металлическим сходням парома на причал, он тормознул «кадиллак» возле таможенников и сообщил им, что когда-то пацаном жил в этих краях и теперь вернулся обратно. Он двинул по дороге на юг вдоль канала, с берега которого он и его братья когда-то кидали камни в проплывавшие мимо сухогрузы и баржи, казавшиеся такими близкими. Было это тогда, когда мать отправила их летом из Торонто к бабушке. Однажды они преодолели вплавь расстояние до острова Гарсенс на американской стороне – что-то около четверти мили, – и его брат, тот, что отбывал теперь пожизненное заключение в Кингстоне, едва не утонул.