Алмазы для ракетчика   ::   Козлов Константин

Тогда в небе начиналась карусель с «И-16», взлетавшими под Архангельском.

Он подумал, что тонущим в виду берега людям смерть должна казаться сущим адом. Летом конвоев практически не бывало, в эту пору торпедоносцы охотились на подводные лодки. Иногда самолеты не возвращались. Тогда Вебстер, пожилой механик из Бремена, стирал с доски в столовой фамилии погибших и вечером вместо скрипа заезженного патефона звучала его скрипка. Это была традиция — негласный ритуал, установившийся на базе со времени первых потерь. Потом из Вадсё приходили новые машины, и в таблицу полетов мелом вписывали имена новичков. Утром машины снова взлетали, роняя с поплавков озерную воду…

На этот раз вместо торпедоносцев появились русские бомбардировщики. Русские? Он предпочитал называть их советскими. Торпедоносцы были сбиты где-то за Нордкапом. Непонятно, когда и как противник узнал о лагере. Вероятно, в одном из сбитых самолетов уцелела полетная карта или выбросившийся с парашютом летчик попал к офицерам СМЕРШа.

Встреча самолетов в обязанности инженера не входила, просто это как-то разнообразило успевший осточертеть распорядок маленького гарнизона. День за днем его люди ходили по склонам окрестных скал, исследовали морены и сельги, а он оставался в лагере с парой-тройкой специалистов. Дел хватало: химический анализ горных пород, обобщение материалов, направление дальнейших поисков. Рутинная камеральная работа. Война мало сказалась на его жизни. Заставила надеть форму, вот и все, пожалуй.

По большому счету вся затея с этим аэродромом служила ему и его товарищам прикрытием. Пока они делали свое дело, остальные в лагере не должны были даже догадываться о роде их деятельности. Полагалось считать, что их задача — не пропускать конвои союзников в Мурманск, а заодно охранять и обеспечивать группу инженеров, занятых сооружением грунтовой взлетно-посадочной полосы. По окончании работы здесь смогут садиться колесные машины, пока же ведутся предварительные изыскания. Вот и все, что должны были знать простые офицеры и солдаты. И теперь в живых остался единственный обладатель сведений, ради которых они и забрались так далеко на север.

От персонала базы и его экспедиции уцелело едва ли не отделение. Связавшись по чудом сохранившейся рации с центром в Вадсё, узнали, что торпедоносцев больше не будет. И вообще больше ничего не будет. Лавочка закрывается. Эвакуации по воздуху не ждите. Приказ: свернуть лагерь и уходить на Йоутсиярви. Слышимость была плохая — где-то играло северное сияние. Морзянка далекой станции временами становилась чуть слышна, поэтому радиограмму центр повторил несколько раз. Ее смысл не допускал двойного толкования: документы и все, что нельзя нести с собой, спрятать, радиостанцию — взорвать.

Несколько часов ушло на сборы. Когда ухнул взрыв, заваливший камнями грот, в который солдаты затащили ящики с архивами экспедиции и документацию базы, инженер подумал, что теперь он единственный обладатель главной тайны здешних мест. Группа вытягивалась в походную колонну, а он стоял на вершине прибрежной сельги не в силах уйти и понимал, что дело его жизни свершилось. Наконец-то он нашел то, что искал долгие годы. Жаль, отец не может порадоваться имеете с ним. Старик всегда знал, что прав, а издевавшиеся над ним на научных симпозиумах оппоненты ошибаются, но без практической реализации самая красивая теория — это всего лишь гипотеза. Доказательства того, что отцовские выкладки не ошибка, получены только теперь, через пять с лишним лет после его смерти.

Несмотря на царившие в лагере смерть и разрушение, итогом этого «сезона» явилась победа, личная победа инженера, и славу ни с кем не надо делить.