Кентурион   ::   Большаков Валерий

Главное, он тогда из Мезии не вылазил, «контртеррористической операцией» руководил, даков «в сортире мочил», и повязки ему для пущей важности занадобились… Если разобраться, в Египте, кроме Нила и берегов, ничего больше и нет. Вон, Уахенеб в курсе!

Раб-египтянин важно кивнул бритой головой.

– Долины нильской плодородней не сыщешь, – продолжал Сергий, – египтяне снимают по несколько урожаев в год. Сеют пшеницу, жнут, обмолачивают, а потом все зерно уходит римлянам – налоги в Египте страшенные…

– Не то слово… – пробурчал Уахенеб. – Они как камень на шее – утонуть легко, а на воде держаться… – он помотал головой. – Мечутся роме, мечутся, пашут от зари до зари, а толку нет! Бывает, что и бросают свои наделы – уходят с отчаяния в Буколию. Пробираются в Дельту по одиночке, темными ночами. В шайки сбиваются по злобе своей, сначала одних римлян грабят, а потом и всех подряд… А налоги-то дерут по-прежнему! И всей общине приходится расплачиваться за беглецов, оставивших свои делянки.

– Понятно теперь, откуда у Зухоса пополнение… – проговорил Искандер. Фиванец мрачно кивнул.

– Римляне вывозят пшеницу огромными ситагогами-зерновозами, – подхватил Сергий, – и раздают босякам, которым, кроме хлеба, еще и зрелища подавай… Политика!

– А чего ж они у нас зерно не берут? – удивился Эдик. – Я имею в виду, у сарматов? Там же золотые земли!

– А кому там пахать? – фыркнул Гефестай. – Сарматам в тех землях ковыряться желания нет. Они с коней не слазят, даже отливают с седла.

– Уж кто бы говорил! – вскинулся Эдик. – Последний из кушан! Представитель исчезнувшей цивилизации!

И тут огромный Гефестай, нерушимый памятник сдержанности и спокойствия, яростно рванулся к Эдику – как сидел на пятках, так и подпрыгнул, вымахивая здоровенными кулачищами. Сергий метнулся на перехват, уберегая говорливого Сармата от серьезной травмы.

– Тихо, тихо! – выдохнул он, с трудом удерживая рассвирепевшего сына Ярная, и поворотил голову к Эдику, резко обронив: – Язык прикуси, ладно?

Рабы сидели и моргали удивленно, а Искандер сказал Чанбе, морщась:

– Ты дурак или притворяешься?

– А чего я такого сказал? – пробормотал Чанба, отводя взгляд.

Гефестай напрягся, и Сергий посоветовал Эдику:

– Заткнись!

Гефестай, угрюмый и злой, присел на палубу и отвернулся, чтобы не видеть Чанбу.

– Ну, давайте… – заговорил Сергий холодно. – Давайте передеремся, набьем друг другу морды. А, может, сразу на мечах сойдемся?… Кто целым останется, тот и победит!

– Не говори ерунду… – пробурчал Гефестай.

– А ты ее не делай! – отрезал Лобанов.

Сын Ярная ничего не ответил, только голову повесил и громко засопел.

– Между прочим, – обернулся Сергий к Эдику, – мы в родном времени этого кушана. И его империя раскинулась от Амударьи до Инда, от Китая до Парфии. А вот наших с тобой наций, Эдичка, еще и в проекте нет!

– Я же не то имел в виду, – стал бестолково оправдываться Чанба, – я вообще о двадцать первом веке…

– А сейчас – второй, – раздельно сказал Сергий. – А попади мы в четвертое тысячелетие? В какой-нибудь, там, тридцать восьмой век? Где бы ты тогда искал своих? Да за две тысячи лет все расы смешаются, и не останется ни русского, ни иудея, ни абхаза! Кому тогда морду бить? Кхмеро-русско-эвено-испано-китайцу? Или японо-банту-арабо-узбеко-британцу?

– Процесс пошел! – хохотнул Искандер. – Слыхал я, в Воронежской области – помните такую? – раскопали могилу времен палеолита. Двадцать пять тысяч лет назад там похоронили двоих – мужчину-арменоида и женщину-китаянку. Вон когда все началось. И зря ты, Гефестай, обижаешься! Лет триста пройдет, и на землю Эллады повалят славяне, не оставив на развод потомков Перикла и Аристотеля.