Кесаревна Отрада между славой и смертью   ::   Лазарчук Андрей

Отраду и Алексея окружала ровная степь. Туман стелился над самой землей, не выше колен - туман или дым. Под него взгляд поначалу не проникал, но потом что-то случилось то ли с глазами, то ли с самим туманом. На земле лежали мертвые. Их было немыслимо много: так много, что между ними просто не проглядывало даже клочка земли. Кто-то чуть обиходил их, уложив ровно, скрестив на груди руки... тем, у кого руки были... Потом впереди кто-то поднялся с земли. Бесформенная фигура. Постояла на месте и медленно направилась к ним. Отрада почувствовала, что вцепляется обеими руками в Алексея, и попыталась разжать пальцы. Но руки были чужие, непослушные, их нужно было где-то искать - где-то внутри себя... Фигура приблизилась. Когда-то, наверное, белый, а теперь цвета грязи плащ окутывал ее. Шагах в пяти она остановилась. Из-под складок показалась рука. Скользнула вверх и откинула капюшон. Отрада вскрикнула. У женщины, стоявшей перед ними, не было верха лица. Вместо лба, век, скул - висели какие-то лоснящиеся черные лоскуты... - Ла...ра... - Алексей, задышав тяжело, пресекся на середине слова. Ты... Женщина поднесла палец к уголку рта. Это можно было понять как "молчите". Будто трепет множества маленьких крыльев послышался далеко позади. Отрада попыталась было оглянуться, но - не сумела оторвать взгляд от изуродованного лица, от чистого сияющего глаза, темно-синего, бездонного... Меж тем сзади что-то происходило. Треск дерева... скрежет... шипение... - Почему... я живой? - спросил Алексей. Ларисса медленно кивнула; рука ее скользнула под плащ и вынырнула обратно - с пяльцами, в которых натянут был белый платок с какой-то вышивкой... но не к вышивке приковало взгляд Отрады, а к тому, что на миг приоткрылось между полами плаща... Не могли люди сотворить такое с другим человеком, с женщиной... не могли, не могли, не могли! А шум сзади накатывался, вздымался, напомнив вдруг грохот ледохода где среди сталкивающихся льдин есть льдины живые, железные, деревянные, хрустальные... Множество голосов заполнили собой пространство. Отрада сумела наконец обернуться. Один ужас помог справиться с другим... Перед нею разверзлась могила. У могилы было почему-то деревянное дно. Ярко освещенное желтое деревянное дно. Земля осыпалась под ногой, Отрада вскрикнула и стала падать, продолжая вцепляться в Алексея. Тот удержался бы, но земля превратилась в текущий песок. Они скатывались вниз, как муравьи в воронку песчаного льва. Она ожидала удара о дерево, но в последний миг дно отдалилось недалеко, вот, рядом, достать, опереться... нет. Она повисла, как муха в паутине, как... как те странные пленники... как Агат: его прощальный взмах: Она не знала, кто такой Агат. Это было в другой памяти. Но, повинуясь новому страху, она согнула негнущуюся руку и схватила себя за щеку. Под рукой было что-то мягкое, нечувствительное, податливое. Не трогай, прошептал кто-то рядом, осторожно, сорвешь... И еще прошептал: дайте ей пить. У губ тут же появился горячий край ковша. Давясь, Отрада глотнула жгучую жидкость. Ей показалось, что это деготь. Чья-то рука удерживала ее затылок. Пей. Пей, пожалуйста, пей... Она отхлебнула еще и еще. Горечь и сильнейший запах березы. На миг стало светло и легко. Она повернула голову. Неоконченная картина: парящие в воздухе торсы, голые и задрапированные, угол каменной кладки... И тут же торопливо нахлынула липкая пузырящаяся тьма.

Глава вторая.

Знахаря нашли только в третьей по ходу деревне, девяностолетнего обезножевшего старика. Алексей буквально на руках принес его в дом старосты, куда положили метавшуюся в лихорадочном бреду кесаревну, велел: лечи. Сам остался за помощника - со знахарским правнуком, белесым до полной бесцветности пареньком лет пятнадцати.