Кинслер пикирует   ::   Чернобровкин Александр

Тук сразу же высунул из-под панциря лапу, она скользнула почти по полу к столу, под ним изогнулась под прямым углом, добралась до стакана. В следующее мгновение ахлуа вместе со стаканом исчезло в лапе, а лапа - под панцирем. Стакан пойдет на закуску, а официант пусть думает, что я помогаю ему убирать посуду. Впрочем, фаготекс ест не все подряд. Я немного отклонился вбок, и в отверствие для грязной посуды полетел из-под панциря кусочек льда. Тук не любит слишком холодные блюда, он у нас теплолюбивый. На этой слабости фаготекса я и сыграл, приручая его. Первый срок, два года, я отбывал в системе Оукон. прозванной в преступном мире "Семиярусной каруселью". В этой системе семь планет, первая из которых обращается вокруг солнца за год, вторая - за два и так далее. Условия жизни на всех планетах невыносимые, днем испепеляющая жара, ночью жуткий холод, и без скафандра можно гулять лишь несколько минут в начале и конце дня. Так как заключенным скафандр не полагается, то и сидишь в модуле от утренней прогулки до вечерней, и самым ужасным для тебя становится пропустить очередную. Модули находятся на порядочном расстоянии друг от друга, связь только со спутником-надзирателем, и более надежную и труднопереносимую камеру-одиночку вряд ли придумаешь. Срок я отбывал на "втором ярусе", родине фаготексов. Перед высадкой на планету меня проинструктировали, что фаготексы никогда не нападают, только защищаются, и дрессировке не поддаются. От нечего делать я решил проверить достоверность последнего утверждения и притащил в модуль самого, как я думал, маленького фаготекса. Представьте мое удивление, когда я, проснувшись утром, увидел, что почти вся комната занята "малышом", доедающим стул. Из мебели в модуле осталась лишь кровать, на которой я спал. Хорошо, что приближалось время утренней прогулки, и морозец уже слабел. Так - градусов десять-пятнадцать ниже пуля. Я выпрыгнул в пижаме в окно, обежал вокруг модуля, раня босые ноги об схваченную стужей землю, открыл входную дверь, вернулся к окну и, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, орал в него все известные мне ругательства, пока фаготекс не выпустил в сторону окна половину сожранного и не протиснулся в дверь. Отплевавшись и отмывшись, я решил отомстить грабителю. Он сидел метрах в ста от модуля, сочленив пластинки, отчего напоминал половинку грецкого ореха, и с тихим скрежетом переваривал мою мебель. Сейчас ты у меня поскрежечешь, подумал я и метнул в панцирь увесистую каменюку. Она абсолютно не помешала пищеварению. Я еще больше разозлился и решил испытать фаготекса огнем. Плазменной зажигалкой я погрел швы, затем сами пластинки. Безрезультатно. И тут меня угораздило поднести огненную дугу к шипу - восьмигранному наросту в центре пластинки. Скрежет под панцирем затих. Сейчас фаготекс или двинет меня одной из пластин, или убежит. Меня больше устраивало второе. Не случилось ни того, ни другого. Я убрал зажигалку. Опять заскрежетало. Поднес - затихло. Набаловавшись и позабыв обиду, я пошел в модуль. Фаготекс заковылял следом. На двух ногах. Бывают такие стометровки, которые переживаешь потом сотни раз, и отмахиваешь в памяти сто километров, пока чувство страха не притрется и не потускнеет. Я слышал раздававшиеся за спиной шаги "тук! тук!" и приказывал себе: только не вздумай бежать! Почему-то мне взбрело в голову, что фаготексы, подобно хищникам, инстинктивно набрасываются на убегающего. Не хватало, чтобы этот урод сожрал меня как стул. Я таки добрался до модуля, закрыл за собой дверь и, за неимением стула, опустился на пол. Вот так отомстил!.. Выйдя на вечернюю прогулку, я снова увидел фаготекса. Он висел на освещенной солнцем стене модуля. Можно было бы отменить прогулку, но отказываться от удовольствий - не в моих правилах. И страх - это ведь тоже удовольствие.