Коллекция профессора Стаха   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

— Хватит… — Юрий Юрьевич положил ладонь на лоб сержанта. — Майор благодарен вам. Да?

Шульга понял его. Встал.

— Поправляйтесь, сержант, я загляну, когда вам полегчает. А преступника мы непременно поймаем! — бодро пообещал он, хотя сам не очень верил в это. Действительно, либо преступник был достаточно опытен, либо ему просто повезло: не оставил следов. А приметы, которые запомнил сержант, не очень проясняли дело…

…Это произошло так. Около одиннадцати вечера милицейский мотоцикл остановился на одной из аллей городского парка… С него слезли старшина Вовкотруб и сержант Рыжков. Оставив возле мотоцикла сержанта Омельченко, пошли посмотреть, что делается в парковом ресторане…

Вернулись минут через двадцать. Сержанта Омельченко возле мотоцикла не было. Немного подождали его. Сержант не возвращался. Тогда, обеспокоенные, начали звать его и наконец решили осмотреть кусты. Омельченко уже истекал кровью. Хорошо, что до больницы было недалеко. Старшина Вовкотруб и Рыжков перенесли его туда на руках.

Через несколько минут у места преступления остановилась оперативная машина. Подогнали два милицейских мотоцикла, включили фары. Шульга осмотрел кусты, но ничего не нашёл: сухая земля не сохранила следов, только трава, на которую упал сержант, пропиталась кровью.

Решив ещё раз осмотреть место преступления при дневном свете, Шульга направился в больницу.

Возвращаясь в управление, Шульга всматривался в пустые улицы, провожал глазами одиноких прохожих и со стыдом думал, что преступник блуждает где-то на свободе, теперь уже вооружённый…

Майор пошевелился на сиденье, усаживаясь поудобнее. Понимал, что нападение на сержанта Омельченко случайное, не подготовленное заранее, — старшина мог и не оставить Омельченко возле мотоцикла.

Итак, случайность. Но устроил нападение смелый и опытный преступник, будто готовился к нему — сделал все чисто и почти не оставив следов… Разве что сломанная веточка. Так её мог сломать, падая, и Омельченко… То, что преступник не оставил следов и украл пистолет, очень беспокоило Шульгу.

Разговор с Омельченко дал майору не очень много, но и не так уж мало. По крайней мере, у Шульги уже был материал для первого доклада начальнику уголовного розыска: он составил список всех бывших преступников, живших теперь в городе и области, и участковые инспекторы получили задание проверить, где они были десятого мая между десятью и одиннадцатью часами вечера.

Десятого мая Балабан проснулся поздно. Увидел на столе холодную картошку и кусок вареной колбасы, поморщился: дрянь, а не завтрак. Съел только колбасу, выпил стакан холодного чаю и, взяв оставленный сестрой на буфете рубль, направился в город.

Послонялся по улицам и поднялся по крутой аллее к парку над рекой, сел на скамейку. Было страшно жалко себя. Со злостью посмотрел на девушек в коротких юбках, проходивших мимо него, громко и беззаботно смеясь. Он бросил им вслед грязное слово, но от этого не стало легче. Тоска давила, какая-то чёрная, беспросветная тоска, злоба.

Второй месяц после освобождения из колонии Алексей Балабан жил преимущественно у двоюродной сестры в городе. У матери, имевшей дом в пригородном посёлке, бывал редко — мать бранилась и требовала, чтобы он шёл работать. Балабан даже устроился было на кирпичный завод, но выдержал только неделю и убежал к двоюродной сестре. Считал, что Анна многим ему обязана. Когда-то он провернул прибыльное дельце. Один только японский транзистор стоил по крайней мере сотен пять. Балабан же продал его какому-то пижону на сочинском пляже за две с половиной, сославшись на нужду. И не жалел. Две с половиной так две с половиной, не все ли равно.