Крылья Гарпии   ::   Гуревич Георгий

Аннотация: Мелкий клерк Март пишет романтическую повесть о крылатой девушке Гарпии, спасшей богатого бездельника Эрла. Марта увольняют, от него уходит жена. В бреду он отождествляет себя с Эрлом, от которого улетела Гарпия. Но недолго девушкам летать — когда они выходят замуж, то мужья обрывают им крылья…

---------------------------------------------

Георгий Гуревич

Крылья Гарпии



Некоторые писатели полагают, что название должно скрывать смысл книги. У захватывающего приключенческого романа может быть скромный заголовок: “Жизнь Марта” или “В городе у залива”. Пусть читатель разочаруется приятно. Скучным же мемуарам разбогатевшего биржевика следует дать громкое название: “Золотая рулетка” или “Шёпот богини счастья”. А иначе кто же будет их покупать?

Эта повесть названа “Крылья Гарпии”. Естественное название, соответствующее содержанию, оно само собой напрашивается. Конечно, можно было бы озаглавить её “Крылья любви”, но это напоминало бы мелодраматический киносборник. Если же в заголовке стояло бы просто “Крылья”, люди подумали бы, что перед ними записки знаменитого лётчика или же сочинение по орнитологии.

После заголовка самое важное — вводная фраза. Она должна быть как удар гонга, как отдёрнутый занавес, как вспышка магния в темноте. Нужно, чтобы читатель вошёл в книгу, как выходят с чердака на крышу, и увидел бы всю историю до самого горизонта. Как это у Толстого: “Все смешалось в доме Облонских”. Что смешалось? Почему? Какие Облонские? И уже нельзя оторваться. Вводная фраза должна быть…

Но кажется, давно пора написать эту фразу.



1

На четвёртые сутки Эрл окончательно выбился из сил. Он, горожанин, для которого природа состояла из подстриженных газонов и дорожек, посыпанных песком, четверо суток провёл лицом к лицу с первобытным лесом. Эрл не понимал его зловещей красоты, боялся дурманящего аромата лиан, хватающих за рукава, трухлявых стволов, предательски рассыпающихся под ногами. При каждом шаге слизистые жабы выскакивали из-под ботинок, под каждым корнем шипели змеи, может быть, и ядовитые, в каждой заросли блестели зеленые глаза, возможно — глаза хищника. Эрл ничего не ел, боялся отравиться незнакомыми ягодами, не спал ночами, прижимаясь к гаснущему костру, днём оборачивался на каждом шагу, чувствуя на своей спине дыхание неведомых врагов.

Ему, уроженцу кирпичных ущелий и асфальтовых почв, тропический лес казался нелепым сном, аляповатой, безвкусной декорацией. Шишковатые стволы, клубки змееподобных лиан и лианоподобных змей, сырой и смрадный сумрак у подножия стволов, сварливые крики обезьян под пёстро-зелёным куполом — все удивляло и пугало его. Он перестал верить, что где-то есть города с освещёнными улицами, вежливые люди, у которых можно спросить дорогу, какие-нибудь люди вообще. Четвёртые сутки шёл он без перерыва и не видел ничего, кроме буйной зелени. Как будто и не было на планете человечества; в первобытный мир заброшен грязный и голодный одиночка с колючей щетиной на щеках, с тряпками, намотанными на ногу взамен развалившегося ботинка.

Всего четыре дня назад он был человеком двадцатого века. Лениво развалившись в удобном кресле служебного самолёта, листая киножурнал с портретами густо накрашенных реснитчатых модных звёзд. Был доволен собой, доволен тонким обедом на прощальном банкете. И когда смолк мотор, тоже был доволен: тише стало. Внезапно пилот с искажённым лицом ворвался в салон, крикнул: “Горим! Я вас сбрасываю”. И ничего не понявший, ошеломлённый Эрл очутился в воздухе с парашютом над головой. Дымные хвосты самолёта ушли за горизонт, а Эрла парашют опустил на прогалину, и куда-то надо было идти.

Он шёл.