Кузнец из Большого Вуттона   ::   Толкиен Джон Роналд Руэл

Легкий ветерок, прохладный и ароматный, шевелил просыпающиеся деревья, потом стало светать и мальчик услышал, как птицы вдали начинают свою утреннюю песнь, как она поднимается вместе с солнцем, приближаясь, пока не накатит, заполнив всю долину вокруг поселка, и как волна покатится дальше, на запад, по мере того как солнце появляется из-за края земли.

— Как в Сказочной стране! — сказал мальчик вслух. — А в сказках люди тоже поют…

И тогда он запел высоким и чистым голосом, и казалось, что незнакомые слова выходят прямо из его сердца; в этот миг звезда упала на его открытую ладонь. Теперь было видно, что она из сверкающего серебра, искрящегося в солнечном свете; она затрепетала, приподнимаясь, как будто собиралась улететь… Словно повинуясь чему-то, мальчик быстро прижал руку ко лбу, и звезда осталась там, прямо посредине, и он носил ее много лет.

Немногие люди в поселке заметили звезду, хотя она и не была невидимой для внимательных глаз; но она стала частью его лица и обычно не светилась. Часть ее света перешла в глаза мальчика, а его голос, который стал звучать удивительно красиво с тех пор, как звезда пришла к нему, стал даже еще прекрасней, когда мальчик вырос. Людям нравилось слушать, как он говорит, даже если это было только «С добрым утром».

Своим мастерством он прославился в округе, не только в обоих Вуттонах, но и во многих других поселках. Его отец был кузнецом, и он тоже стал кузнецом, еще более искусным. Кузнецов Сын звали его, пока его отец был жив, а потом — просто Кузнец, ведь к этому времени он стал лучшим кузнецом от Дальнего Истона до Западного леса и в своей кузнице мог сделать любую утварь. В основном, конечно, это были простые и полезные вещи, из тех, что нужны каждый день: орудия для пахаря и инструменты для плотника, кухонная утварь, котлы и сковороды, скобы, засовы и дверные петли, крюки и подставки, каминные решетки и подковы и все что угодно. Все эти предметы были не только прочными и долговечными, но они были еще и красивыми, каждый сделан с любовью, ими было приятно пользоваться, и на них было приятно взглянуть.

Иногда, когда у Кузнеца оставалось время, он делал вещи для собственного удовольствия, и они были прекрасны, потому что он мог придать металлу легкость и нежность ветки с листьями и цветами, но эти ветви были прочнее железа. Никто не мог пройти мимо выкованных им решеток или ворот, не остановившись, чтобы полюбоваться, но никто никогда не смог бы войти в эти ворота, будь они заперты. И когда он делал такие вещи, он пел, и все, кто был поблизости, забыв о делах, шли к кузнице послушать его пение. Вот и все, что люди знали о Кузнеце. Этого было вполне достаточно и даже больше того, чего добилось большинство жителей поселка, даже самых мастеровитых и трудолюбивых. Но у Кузнеца было кое-что еще. Он мог путешествовать по Сказочной стране, и многие места там он знал настолько, насколько способен их узнать смертный; но так как многие в поселке стали (к тому времени) похожими на Ноукса, кроме своей жены и детей он больше никому о ней не рассказывал. Его женой была Нелл, та самая, которой он когда-то отдал серебряную монетку, его дочку звали Нэн, а сына — Нэд, Сын Кузнеца. От них у него не было секретов, ведь они могли видеть, как звезда сияла у него во лбу, когда он приходил со своих прогулок, на которые он отправлялся один по вечерам, или когда возвращался домой из долгих путешествий.

Время от времени он покидал поселок, иногда пешком, иногда верхом, и все считали, что он отлучился по делам. Иногда так и было, а иногда и нет. Во всяком случае, он отправлялся туда не для того, чтобы получить заказы, или купить чугунных чушек и угля для кузницы, хотя он никогда не забывал о делах и умел, как говорится, превратить пенс в два. Но у него были свои дела в Сказочной стране, и он был из тех, кому открыт туда путь. Звезда сияла у него во лбу, и он был там в безопасности — как только может быть в безопасности смертный в этой опасной стране.