Лицо для Сумасшедшей принцессы   ::   Устименко Татьяна

– Настоящее! – благоговейно подтвердил тысячник. – Урожай королевских виноградников… года… – Он громко присвистнул.

Орк медленно выцедил глоток божественного напитка, налитого в граненый хрустальный бокал. Посидел, томительно долго перекатывая вино во рту и мечтательно закрыв глаза… Ланс нетерпеливо толкнул его локтем в бок.

– Бесподобно, – вдохновенно выпалил дегустатор. – Потрясающе, невероятно, умопомрачительно…

Мы торопливо застучали бокалами.

За эльфийским незамедлительно последовали более скромные сорта вина, затем хозяин притащил кувшин крепчайшего гномьего самогона, а позднее, уже ближе к вечеру, – объемистую корчагу лимонной орочьей водки. К тому времени мы уже совершенно не отличали вкуса поглощаемых напитков. А потом… потом Огвур отравился овсяной лепешкой. С этого все и началось!

Отобедали мы вполне тихо и скромно. Воспитанно отведали бараньего жаркого в горшочках, сдвинули пару скамеек, сблизили головы и негромко шушукались, обмениваясь планами и проектами, поочередно уперто отметая все выдвигаемые идеи, кроме собственных. Любопытный Эткин, клубком свернувшийся во дворе, одним сапфировым глазом с любопытством заглядывал в окно первого этажа, пугая посетителей видом белоснежной зубастой улыбки, периодически мелькающей за не совсем чистыми оконными стеклами. Эльфийского дракон не одобрил. Слишком мало, неоправданно дорого и отдает парфюмом. Подозреваю, после бурных свадебных торжеств у него вообще сложилось не слишком хорошее мнение об элитной продукции знаменитых эльфийских виноделов. Но темное пиво пришлось по вкусу всем. Нужно было просто на нем и остановиться. Вместо этого мы излишне самоуверенно переоценили собственные, более чем скромные способности. Гремучая смесь из пива, вина, водки и самогона оказала самое непредсказуемое воздействие на организм каждого из участников боевого совещания. Пьяный дракон, в одиночку выдувший бочку горячительного, громко затянул что-то душещипательно-фольклорное. Не менее пьяные посетители слезливо кричали «бис» и бросали в окно жареные куриные ножки в качестве оплаты за сольный номер. Толстый трактирщик задумчиво облокотился о стойку, подперев кулаком расплывшуюся румяную щеку.

Жизнь-судьбина плавно

Катит под уклон,

Умирал бесславно

Раненый дракон… —

трогательно выводил Эткин, иногда фальшиво срываясь на высокой ноте и подпуская отчаянного петуха. Впрочем, это даже придавало его манере исполнения некую жалобную, проникновенную пикантность. В углу, обнявшись с обтрепанной метлой, в голос рыдала добросердечная трактирщица.

– Молчать! – неожиданно грохнул кулаком по столу орк. В его глазах плескалась лишняя кружка пива, очевидно, и ставшая той самой последней, роковой каплей. – Чего разнюнились, пентюхи?

Ланс предостерегающе дергал друга за рукав, но Огвура понесло. Тысячник смачно откусил от овсяной лепешки и обвел притихший трактир угрожающим взглядом налитых кровью глаз:

– Трусы! – (При этом незаслуженном эпитете добрая половина зала угрожающе насупилась.) – Мы, понимаешь ли, на подвиги собрались! Умирать, не щадя живота своего, за родину, за короля! А вы, трусы, все по кабакам отсиживаетесь, портки протираете. И невдомек вам, что отступать уже некуда, позади – Наррона. Бабы вы!

После этих слов у второй половины зала, по-видимому, тоже возникло обоснованное и весьма слабо контролируемое желание примерно проучить несдержанного на язык оратора.

– Сам ты баба! – рикошетом прилетело из противоположного угла. – Или вон твой красавчик-эльф – он как есть вылитая девка!

Кто-то обидно заржал.

– Чего?! – возмущенно полез из-за стола пьяно пошатывающийся орк.