Лицо для Сумасшедшей принцессы   ::   Устименко Татьяна

Король, странно улыбаясь, вежливо разъяснил, что княжна удостоена величайшей чести: она отбудет в чуждые эльфам земли, где вскоре станет супругой всесильного владыки, могущество которого почти не уступает власти Пресветлых богов. Лилуилла растерялась, горделиво возрадовалась, зачванилась и в итоге позволила увезти себя из отчего дома. Само путешествие она помнила смутно. Невесту все время везли в закрытой карете, да к тому же на нее внезапно навалился длительный, непреодолимый сон. Разум вернулся лишь в пределах огромного мрачного города. «Геферт!» – донеслось до Лилуиллы. Это название было ей незнакомо. И вот уже несколько дней она безвыходно жила в покоях огромного холодного замка. Почти одна, окруженная скромным количеством нелюдимых, безмолвных, плохо вымуштрованных слуг. А неведомый обещанный королем Абероном жених все не показывался…

Лилуилла опустилась в высокое кресло, взяла в руки надоевшую вышивку и запела. Глубокий, богатый интонациями переливчатый голос девушки трепетно выводил слова грустной баллады о безответной любви, авторство которой приписывали самой Сумасшедшей принцессе:

Влюбился в розу соловей…

И вот хорей и ямбы

Среди березовых ветвей

Слагает в дифирамбы.

Лишь только солнце к вечерку

Не так паляще жарит —

Он розе новую строку

Вновь вдохновенно дарит.

И песня громкая звучит

Над восхищенным лесом,

Но роза вежливо молчит

С безликим интересом.

Она бела и холодна,

А он звенящим тоном

Готов любовь излить до дна

Над трепетным бутоном.

В полете крылья распластал,

Он вдруг не удержался,

К шипам убийственным припал

И грудью к ним прижался.

Душа истерзанно кричит

Любовными словами,

Но сердце больше не стучит,

Пронзенное шипами.

Алеет розовый бутон,

Налитый свежей кровью,

А соловей под смертный стон

Прощается с любовью.

И умер маленький певец…

А в тот же миг случилось,

Что эта роза наконец

Проснулась и раскрылась.

Но не увидит соловей,

Как, напитавшись кровью,

Сияет роза средь ветвей —

Живет его любовью…

Княжна много слышала о легендарной принцессе, доводящейся ей дальней родственницей. Но каждая новая история неизменно повергала Лилуиллу во все большее и большее недоумение. Женщина, забыв о своем истинном предназначении – околдовывать мужчин, носится с мечом и кинжалами, а вместо пышного платья одевается в вульгарные мужские штаны и потертую шляпу. Женщина ли это вообще? Отказывается от власти и почестей, отвергает богатого и именитого жениха – подобное у княжны просто не укладывалось в голове. Да негодная рыжая принцесса позорит не только себя, но и весь женский род! Нет, Лилуилла не такая! Она, в отличие от Сумасшедшей принцессы, станет терпеливо ждать неведомого нареченного, петь и искусно вышивать шелковые платки, предназначенные тому, о ком она так жадно грезит в ночной темноте своей уютной девичьей спаленки: о прекрасном принце, который конечно же должен непременно оказаться высоким, смуглым и черноволосым. И он, несомненно, придет уже скоро, совсем скоро…

Первые лучи восходящего солнца застали меня во дворе тщательно разглядывающей лезвие бесценного Нурилона. Я опасалась: вдруг ледяные клинки тварей стужи причинили какой-нибудь вред волшебному мечу? К счастью, мои опасения не подтвердились. Нурилон, как и всегда, спокойно сиял мерцающим синим цветом, тихонько напевая привычную, лишь одной мне слышную песенку. Я ласково погладила черную рукоять и прижалась губами к обнаженному мечу, даря верному другу нежный поцелуй. Нурилон даже мурлыкнул от удовольствия и ответного теплого чувства…

– Ужас какой! – На крыльце стояла Гельда. – В вашей странной компании, похоже, одни извращенцы собрались.