Кот, который проходил сквозь стены   ::   Браун Лилиан Джексон

Где их владельцы? Где коллекционеры, готовые заплатить двадцать восемь долларов за старую жестянку? Он видел вокруг только двух детишек в мешковатых комбинезонах, рабочего с ведром, старушку в черном, семенившую по улице с сумкой для покупок, и добродушного пьяницу, усевшегося теперь на обледеневший тротуар.

Квиллерен поднял глаза и заметил, как в одном окне что-то будто шевельнулось – в сверкающем чистотой окне выкрашенного в серый цвет небольшого здания со свежей черной отделкой и красивым медным дверным молотком. Строение больше походило на жилой дом, но вывеска ясно гласила: «Голубой дракон. Антиквариат».

Он медленно поднялся по восьми каменным ступенькам и попробовал открыть дверь, вновь уверенный, что та окажется запертой. Однако, к удивлению, она открылась, и журналист вошел в прихожую, очень элегантную и аккуратную.

Натертый паркет покрыт восточным ковром, стены оклеены изящными китайскими обоями. Над полированным столиком с хризантемами в фарфоровой вазе – зеркало в позолоченной раме, увенчанное тремя завитками. Слышался аромат экзотических благовоний. Стояла мертвая тишина, если не считать тиканья часов.

Квиллерен застыл в изумлении и вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Он резко повернулся, но увидел только арапа – вырезанную из черного дерева фигуру нубийского раба в натуральную величину с тюрбаном на голове и злыми глазами, сделанными из драгоценных камней.

Теперь журналист уверился, что Хламтаун – действительно нечто фантастическое. Зачарованный дворец посреди дремучего леса!

Проход на лестницу преграждала голубая бархатная лента, но двери гостиной были приглашающе распахнуты, и Квиллерен с опаской прошел в комнату, полную картин, серебра и бело-голубого фарфора. На высоком лепном потолке висела серебряная люстра.

Пол заскрипел, и журналист смущенно кашлянул, давая знать о себе. Тут краем глаза он заметил в витрине что-то синее – огромного фарфорового дракона – и направился к нему, но вдруг чуть было не споткнулся о чью-то ногу в вышитой тапочке. Квиллерен резко втянул в себя воздух и попятился. В резном восточном кресле находилась женская фигура в длинном синем кимоно из атласа. Тонкая рука держала мундштук с сигаретой. Лицо было, похоже, сделано из фарфора – бело-голубого фарфора – и увенчано иссиня-черным париком.

Квиллерен перевел дух, радуясь, что не опрокинул манекен, и заметил, что от кончика сигареты поднимается дымок. Эта женщина была живой!

– Вы что-то ищите? – холодно осведомилась она. На лице, похожем на маску, двигались только губы. Большие темные глаза, щедро подведенные темной тушью, безо всякого выражения остановились на журналисте.

– Нет. Просто смотрю, – ответил Квиллерен, судорожно сглотнув.

– В задней части дома еще две комнаты, а в подвале картины и гравюры восемнадцатого века. – Она говорила с интонациями образованного человека.

Журналист изучающе посмотрел на ее лицо, делая в уме заметки для будущей статьи: широкие скулы, впалые щеки, безукоризненная кожа, иссиня-черные волосы, причесанные на восточный манер, запоминающиеся глаза и нефритовые серьги. Ей около тридцати, решил Квиллерен, – возраст, к которому он был неравнодушен. Журналист расслабился.

– Я из «Бега дня», – сообщил он самым приятным голосом, на какой только был способен, – и я собираюсь написать серию статей о Хламтауне.

– Я предпочитаю обходиться без рекламы, – сказала женщина, устремив на него ледяной взгляд.

За все двадцать пять лет работы в газетах он только трижды встречался с тем, чтобы кто-то не хотел видеть свое имя в печати, и во всех трех случаях люди скрывались – соответственно, от закона, шантажа и сварливой жены.