Матрица смерти   ::   Эйклифф Джонатан

Вижу и слышу я не хуже вас. Факты – это то, что отличает нас от детей и дикарей. Факты – лучшая защита от Внутренней потребности к преувеличению и фантазиям. Все, что вы прочтете, уверяю вас, – исключительно факты, которыми я располагаю.

Родился я на острове Льюис, это один из островов Гебридского архипелага. Отец мой преподавал в средней школе Сторноуэя гэльский язык, хотя родом был с «материка», уроженец Инвернесса. Познакомился он с моей матерью во время летней практики, будучи студентом Абердинского университета, где изучал гэльский и ирландский языки. Поженились они вскоре после того, как он получил диплом и остался в Сторноуэее в качестве преподавателя.

Прошло немало времени, прежде чем островитяне признали в нем своего. Дело в том, что «материковые» шотландцы в глазах островитян иностранцы. Поначалу они не могли взять в толк, как это «иностранец» будет учить их детей родному языку. Впоследствии, однако, превосходное знание гэльского языка и литературы и авторитет, который отец завоевал у детей, расположили островитян в его пользу. Со временем он занял почетное место в сторноуэйском обществе.

Воспитание мое отличалось любопытной смесью отцовского скептицизма и простой материнской веры. Ребенком я каждое воскресенье ходил с нею в церковь. На Льюисе Свободная церковь Шотландии – Малая Свободная, как ее именуют в просторечии, – являлась доминирующей, в отличие от католического юга. Моя память навсегда запечатлела просторные помещения, кальвинистскую страстность проповедей и черные одежды мужчин и женщин.

Больше всего мне запомнилось пение. Оно часто звучит в моих снах. Тот, кто не слышал этих печальных звуков, не может вообразить мрачного очарования гэльских метрических псалмов. Каждая строка псалма, которую регент выпевает одну за другой, сопровождается тихой ритмической звуковой волной голосов прихожан. Пропевая слова – то повышая, то понижая звук, – отдельные, подчас несвязные голоса сливаются в своеобразной гармонии. Пение проходит без музыкального сопровождения, нет ни органа, ни клавикордов. Слышны лишь сливающиеся голоса, да снаружи долгими зимними вечерами причитает ветер, прилетающий с северных морей. Это музыка народа, рожденного среди морских туманов и бесконечных штормов, музыка, напоминающая о смерти.

В школе я хорошо учился, и отец несколько раз брал меня, подростка, с собой на «материк». Однажды мы ездили в Лондон на целую неделю. Большой город напугал меня своими размерами и суетой и в то же время поманил неизведанными возможностями. С той поры я еще долго грезил его улицами и огромными многоэтажными домами. Частенько я зачарованно водил пальцем по городской карте, прослеживая маршруты былых путешествий. Перед мысленным взором вставали здание Парламента, Тауэр, собор Святого Павла. В одном только лондонском магазине было столько товаров, сколько не набиралось во всех магазинах и домах наших островов, вместе взятых.

Отца часто приглашали на Внутренние и Внешние Гебридские острова для консультаций с коллегами из местных школ и институтов. Иногда он брал с собой и меня – на острова Норт– и Саут-Уист, Бенбекулу и Барру. Нас отвозил на своей маленькой лодке знакомый рыбак. Мне доводилось ездить с отцом и на пароходе от островов Скай и Кайл-оф-Лохалш к острову Маллейг. Это все к западу от «материка». А поезд, который я увидел впервые, ходил как раз между Маллейгом и Фортом-Вильям.

Никогда не забуду нашего последнего путешествия. Мы возвращались из Матлейга в Сторноуэй. В десять утра сели на пароход и медленно поплыли до Кайл-оф-Лохалш, где пришлось дожидаться полуденного прилива. Стоял ясный и морозный декабрьский день.

Как только мы отплыли, начало темнеть.