Меч космонавта   ::   Тюрин Александр Владимирович

Первое, чему подивился Страховид — не пороли горячки и спешки черные стражи, не гнали своих мощных единорогов, хотя и сорвали военачальника чуть ли не с рати. Сивобородый предводитель “черных”, именем Демонюк, не выискивал и пути посуше да поровнее, и советов не выслушивал. Можно было подумать, что он нарочно подбирает места топкие и низинные даже для ночлега.

Настала третья ночь, вернее пора сумерек, когда Сварог сошел с небосвода, а Ярило притомился и слабо светил своим глазом подле круга земного. Князь со слугами устроились на небольшом холмике, нарубив карликовых елок, чтобы хоть немного спастись от сырости. Да и в случае нападения быстротекущей клейковины имелось бы время, чтобы испугаться и чего-нибудь сообразить. Все вознесли молитву “Да произрастет Древо”, а потом Крепослов сотворил заклинание Ботаника, каковое должно было отпугнуть упырей-кровопийц и червей-мозгоедов. Черные стражи расположились по кругу возле слабеньких костров, став почти незаметными темными кучками. Точно как волки, которые в два счета могут вырвать тебе кадык, серой молнией выпрыгнув из укрытия.

— Энти оглоеды почище всяких вурдалаков,— Крепослов пустил ветер в сторону черных стражей.— Навалиться бы нам сейчас на них и открутить им чресла.

Страховиду пришлось по нраву такое предложение.

— Княже, отчего нам не замочить поганцев? Каждому чекушку в лоб — и настанет спокой.

— И при том покое будем мы государевыми преступниками и крамольниками.— голос князя был непривычно робким.— Что тогда, друзья?

— Сдается мне, не дождемся мы милости от царя, коли он таких псов присылает.— заметил Крепослов.— Ноги в руки и айда на вольный прокорм.

— И как мы кормиться станем, аще даже преодолеем все заслоны?— рече унылый будто захиревший князь.— За медные деньги будем провожать курваков-тюрков через теменские леса? Наймемся таскать горшки с дерьмом у богатых шэньцев и сами возсмердим? Ино Крепослов отсечет себе яйца и пойдет утруждать свой зад в гарем кузнецкого хана?

— Чур меня,— отозвался Крепослов.— Там хватает придворных слуг Макария, кои в плен попались при Лысых Холмах.

Беседа, еще немного продолжившись, затихла. Страховид улегся чуть подальше от костра, чем ему хотелось. Он сгреб ельник в некое подобие перины, положил под голову седло, притулился к теплой спине своего ездового барана Барона и, как ему показалось, закимарил.

Сон был навязчивый, как бесы, липкий будто клейковина. Страховид снова видел помазание Макария на царство: зима, Дворцовая площадь, толпы народа, заряженные безотчетной радостью. Самодержец выходит из золоченых врат собора к людям, на главе его сияющий венец, в руках зеленых посох, изображающий Крестное Древо. Недавно закончилась усобица, войны Храма Чистоты против Властелина Железа и последователей дьявольской ереси “Сознание Сталина”, тысячи воинов вместе со своими господами сложили буйны головы. Желая прекратить смуту и запустение, народ возвел на царство молодого Макария Чистые Руки, сына Морского Царя, приверженца второевангельской веры. Князь Эзернет как раз тогда купил Страховида, юного холопа, у одного из недобитых храмовников и привез с собой в столицу.

Однако сновидение подернуто было пеленой тоски и мрака.

Люди кажутся истрепанными куклами, одежки их — совсем как ветхие тряпки, там и сям вылезли нитки. Люди еще живы, но руки их полуистлели, холодные облезшие лица покрыты инеем, величавый же собор смахивает на полусгнивший покосившийся сарай. Над толпой набрякло сизое небо, похожее на преисподнюю. Снег оседает на уродливые тела, одежды, строения, смерзается, и на смену сей рухляди приходят прекрасные ледяные изваяния и сооружения: стрельчатые арки, гроздья легких башенок, соцветия высоких окон, галереи-паутинки, изящные портики — все словно сотканное из серебристых нитей.