Медная чаша   ::   Элиот Джордж

- Несомненно. И все же у нас еще остается лучшая часть суток. Так много можно сделать за день и вечер.

Фурне снова обрушил на него поток ругани.

- Можете пытать меня, будьте все вы прокляты. И я, и вы знаем, что вы не можете ни убить меня, ни изувечить настолько, чтобы я был не в состоянии вернуться в себе в Форт-Дешамп. Что же до остального, то давай, действуй, желтомордая тварь!

- Вызов! - воскликнул мандарин. - Но я принимаю его, лейтенант! Все, что мне требуется от вас, это информация о дислокации и вооружении вашего сторожевого отряда на реке Мефонг. Так, чтобы...

- Так, чтобы твои Богом проклятые бандиты, за счет убийств и грабежей снабжающие тебя всей этой роскошью, смогли однажды ночью напасть на наш отряд и открыть русло реки для своих лодок, - перебил его Фурне. - Я знаю тебя. Юн Ли, и я знаю твой промысел, мандарин воров! Военный губернатор Тонкина послал сюда батальон Иностранного легиона для того, чтобы он разобрался с тобой и восстановил на границе мир и порядок, а не для того, чтобы мы поддавались твоим детским угрозам! Легион никогда так не поступит, и ты должен знать об этом. Лучшее, что ты можешь сделать, это немедленно сдаться, в противном случае, уверяю тебя, меньше чем через две недели твоя голова будет гнить над Северными воротами Ханоя как предостережение всякому, кто вздумает последовать твоему примеРУ.

Улыбка не сходила с лица мандарина, хотя он понимал, что все это отнюдь не пустые слова. Несмотря на тонкинских снайперов и силы колониальной пехоты, он мог обеспечить некоторое продвижение, но эти трижды проклятые легионеры были сущими дьяволами из преисподней. Он, Юн Ли, правивший как король в долине Мефонга, он, которому покорно платила дань половина китайской провинции и многочисленный район французского Тонкина, чувствовал, что сейчас, трон под ним зашатался. Оставалась лишь одна-единственная надежда: ниже по реке, за пределами французского сторожевого поста стояли лодки с людьми и добычей, награбленной во множестве деревень, - это был едва ли не самый успешный рейд из всех проведенных им операций. Если бы эти лодки смогли пройти, если бы он вернул себе своих людей (а это были отменные бойцы), у него оказались бы развязаны руки и тогда он смог бы что-то сделать. Золото, драгоценности, нефрит - и хотя французские солдаты такие ужасные, в Ханое немало гражданских чиновников, отнюдь не чурающихся всех этих богатств. Но да берегу Мефонга Иностранный легион - они словно догадались о его планах! - обосновал свой сторожевой гарнизон, и теперь ему надо было точно знать, где именно тот находился и насколько основательно вооружен. До тех пор, пока этот отряд сторожит реку, лодок ему не видать как своих ушей.

И вот сейчас лейтенант Фурне, штабной офицер гарнизона, оказался в его руках. Всю ночь его мучители пытались урезонить молодого упрямого нормандца и утром не отпускали его ни на минуту от себя. На нем не осталось никаких следов, обошлось без переломанных костей, порезов или синяков, но ведь всегда можно найти и другие пути! Фурне передернуло от одной мысли о том, через что ему пришлось пройти за эти длинные, как вечность, ночь и утро.

Долг всегда был для Фурне превыше всего; для Юн Ли же, заговорит наконец француз или нет, было вопросом жизни и смерти. И он разработал план, который сейчас должен был осуществиться на практике.

Нельзя было пойти в отношении Фурне на крайние меры, ибо до настоящего времени французские власти не располагали сведениями о связи мандарина Юн Ли с бандитами.