Мрачный Жнец   ::   Пратчетт Терри

— Такого не случалось, и на этом нам его не поймать, — сказал один.

— В том-то и дело. Ведь он — это он. Однако… Плохо то, что начала проявляться личность, а это нельзя запускать. Предположим, сила тяжести вдруг станет личностью. И начнет испытывать к людям нежные чувства — что тогда? — сказал один.

— То есть ее притянет к ним, их — к ней, ну и… — сказал один.

— Не смешно, — сказал один голосом, который мог показаться еще более холодным, если бы уже не находился на отметке абсолютного нуля.

— Извините. Я как-то неудачно пошутил, — сказал один.

— Кроме того, он стал сомневаться в своей работе, а такие мысли опасны, — сказал один.

— Возразить нечего, — сказал один.

— Значит, мы пришли к соглашению? — сказал один.

Один, который, казалось, о чем-то задумался, вдруг сказал:

— Минуту. Не вы ли только что использовали местоимение «я»? Может, и вы становитесь личностью?

— Кто? Мы? — виновато сказал один.

— Где личность, там всегда разлад, — сказал один.

— Да. Да. Как это верно, — сказал один.

— Мы вас прощаем, но впредь будьте осторожнее, — сказал один.

— Значит, мы пришли к соглашению? — сказал один.

Они посмотрели на лицо Азраила, проступающее на фоне неба. Впрочем, это лицо и было небом. Азраил медленно кивнул.

— Отлично. И где все происходит? — спросил один.

— Это Плоский мир. Он путешествует по космосу на спине гигантской черепахи, — сказал один.

— А, один из этих. Лично я их терпеть не могу, — сказал один.

— Ну вот, опять. Вы снова сказали «я», — сказал один.

— Нет! Нет! Я никогда не говорил «я»… вот сволочь!

Он вспыхнул и сгорел — так улетучивается небольшое облачко пара, мгновенно и без остатка. Почти так же мгновенно на его месте появился другой, как две капли воды походящий на своего предшественника.

— Да послужит это уроком. Стать личностью значит обрести конец. А теперь… пойдем, — сказал один. Азраил проводил их взглядом.

Крайне трудно постичь мысли существа настолько огромного, что в реальном пространстве его длина может быть измерена только световыми годами. Но он развернул свое немыслимо гигантское тело и глазами, в которых бесследно терялись звезды, отыскал среди мириадов других миров тот, что своим видом напоминал тарелку. И который покоился на спинах слонов. Стоящих на панцире черепахи. Плоский мир — мир в себе и зеркало всех прочих миров.

Все это выглядело достаточно интересно. Азраилу было скучно, ведь его смена длилась вот уже миллиарды и миллиарды лет.

А в этой комнате будущее перетекает в прошлое, протискиваясь сквозь узкий ободок настоящего.

Стены уставлены жизнеизмерителями. Не песочными часами, нет, хотя по форме они похожи. И не часами для варки яиц, которые вы можете купить в любой сувенирной лавке, — обычно они прикреплены к дощечке с названием вашего курорта, и надпись эту делал человек, который слыхом не слыхивал о чувстве прекрасного.

И вовсе не песок течет внутри жизнеизмерителей. Это секунды, превращающие «быть может» в «уже было».

На каждом жизнеизмерителе стоит имя.

Комнату заполняют шорохи живущих людей.

Представили картину? Замечательно.

А теперь добавьте к ней стук костей по камням. Этот стук приближается.

Темный силуэт скользит перед вашими глазами и идет дальше, вдоль бесконечных полок с шуршащими сосудами. Стук, стук. Вот часы, верхний сосуд которых почти опустел. Костяные пальцы протягиваются к ним. Снимают с полки. Еще один жизнеизмеритель. Взять с полки. И еще, еще. Взять, взять.

Это все работа на один день. Вернее, она была бы рассчитана на один день, если бы дни здесь существовали. Стук, стук, темная тень терпеливо следует вдоль полок. И вдруг в нерешительности останавливается.

Странный маленький жизнеизмеритель. Размером не больше наручных часов. Золотой.