Мрачный Жнец   ::   Пратчетт Терри

Но вчера его здесь не было — вернее, не было бы, если бы здесь существовала такая штука, как «вчера».

Костяные пальцы смыкаются вокруг жизнеизмерителя и подносят его к свету.

Там, небольшими прописными буквами, написано имя.

И это имя — «СМЕРТЬ».

Смерть поставил жизнеизмеритель на место, но потом снова взял его в руку. Внутри колбочек струились песчинки времени. Смерть перевернул измеритель — так, на всякий случай, посмотреть, что будет. Песок продолжал течь, только теперь он падал снизу вверх. Впрочем, иначе и быть не могло.

Все это означало только одно. Завтра не будет — пусть даже такой штуки, как «завтра», здесь никогда не существовало.

Смерть почувствовал за спиной движение воздуха. Он медленно повернулся:

— ПОЧЕМУ? — спросил он у колышущейся в полумраке фигуры.

Фигура объяснила.

— НО ЭТО… НЕПРАВИЛЬНО.

Фигура сказала, что он ошибается, все идет как идет.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Смерти — просто потому, что мускулов там не было.

— Я ПОДАМ АПЕЛЛЯЦИЮ.

Фигура сказала, что апелляции не принимаются, уж кто-кто, а он должен это знать. Смерть немного поразмыслил.

— Я ВСЕГДА ЧЕСТНО ИСПОЛНЯЛ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ. ТАК, КАК СЧИТАЛ НУЖНЫМ, — наконец промолвил он.

Фигура подлетела ближе. Она немного напоминала монаха в серой рясе с капюшоном.

— Мы знаем, — сказала она. — И поэтому разрешаем тебе оставить лошадь.

Солнце клонилось к горизонту.

Самые недолговечные создания Плоского мира — это мухи-однодневки, они живут не больше двадцати четырех часов. Как раз сейчас две самые старые мухи бесцельно кружили над ручьем с форелью, делясь воспоминаниями с более молодыми мушками, что родились ближе к вечеру.

— Да, — мечтательно произнесла одна из них, — такого солнца, как раньше, уже не увидишь.

— Вы совершенно правы, — подтвердила вторая муха. — Вот раньше солнце было настоящим. Оно было желтым, а не каким-то там красным, как сейчас.

— И оно было выше.

— Именно так, именно так.

— А личинки и куколки выказывали к старшим куда больше уважения.

— Именно так, именно так, — горячо подтвердила другая муха-однодневка.

— Это все от неуважения. Думаю, если бы нынешние мухи вели себя как подобает, солнце осталось бы прежним.

Молодые мухи-однодневки вежливо слушали старших.

— Помню времена, когда вокруг, насколько хватало глаз, простирались поля, поля… — мечтательно промолвила старая муха.

Молодые мухи огляделись.

— Но ведь поля никуда не делись, — осмелилась возразить одна, выдержав вежливую паузу.

— Раньше поля были куда лучше, — сварливо парировала старая муха.

— Вот-вот, — поддержала ее ровесница. — А еще корова, корова была.

— А и верно! Верно ведь! Я помню эту корову! Стояла здесь целых… целых сорок, нет, пятьдесят минут! Пегая такая, если память не изменяет.

— Да, нынче таких коров уже не увидишь.

— Нынче вообще коров не увидишь.

— А что такое корова? — поинтересовалась одна из молодых мух.

— Вот, вот! — торжествующе воскликнула старая муха. — Вот они, современные однодневки. — Она вдруг замолчала. — Кстати, чем мы занимались, прежде чем зашел разговор о солнце?

— Бесцельно кружили над водой, — попыталась подсказать молодая муха.

В принципе, так оно и было.

— А перед этим?

— Э-э… Вы рассказывали нам о Великой Форели.

— Да, верно. Форель. Понимаете, если бы вы были хорошими однодневками и правильно кружили над водой…

— И с большим уважением относились к старшим, более опытным мухам… — подхватила вторая.

— Да, и с большим уважением относились бы к старшим мухам, тогда Великая Форель, быть может…

Плюх. Плюх.

— Да? — нетерпеливо спросила молодая муха. Ответа не последовало.

— Великая Форель — что? — с беспокойством переспросила еще одна молодая муха.