Кровник - Джихад по-русски   ::   Пучков Лев

Губы намертво закушены, из уголка рта обильно сочится кровавая слюна с пеной, мучительно цедит воздух короткими частыми глотками, в груди что-то сипло хлюпает. Огромный вздувшийся живот пульсировал, медленно сокращался в мелких судорогах.

- Ё-мое! - потерянно выдохнул Антон. - Мать твою за ногу! Тебя-то как угораздило?! Ты ж справа должна сидеть!

Метнулся к распахнутой двери отсека для транспортировки лежачих: так и есть, худющий пацан на носилках в солдатских обносках, лет девятнадцати-двадцати, славянин, салага совсем, ноги по щиколотку в бинтах, правая рука - тоже.

Отскочив от машины, Антон мгновенно оценил обстановку, поводя стволом в направлении окаймлявших место происшествия кустов. Тишина, пустота, никаких признаков постороннего присутствия. От брода, сильно прихрамывая на правую ногу, очень медленно тащится с автоматом "притертый", тяжко матерясь и потрясая кулаками. Со стороны станицы слышен слабенький гул приближающихся моторов поднятая по тревоге ГБР будет минут через восемь-десять.

Ах, какая нехорошая картинка предстанет взору потревоженных станичников, во главе которых наверняка примчится сам атаман! Энша, прославленный ас ратного дела, палил черт знает в кого, подстрелил беременную бабу, уложил деда, зато упустил снайпера, который наверняка завалил двоих омоновцев, тяжело ранил еще одного и вдоволь поиздевался над оставшимися двумя. Ай-я-яй!

- Где снайпер?! - замогильным тоном вопросил Антон, возвращаясь к худющему салаге и потрясая у его носа грязным кулаком. - Где?!

- Какой снайпер? - Взгляд пацана был как у умирающего от старости человека, пережившего столько страданий и страшных мук, что удивить его новой напастью было просто невозможно.

- Который по омоновцам стрелял, - несколько сбавив тон, пояснил Антон. - Я все время за машиной наблюдал... Не мог же он испариться!

- Баба стреляла, - с полным безразличием сказал пацан. - Ствол подо мной был заныкан - поэтому не нашли...

- Что-о? - внезапно севшим голосом всхлипнул Антон. - Кхе-кхе... Ты... Ты что, парень, гонишь? Как она могла - беременная?!

- А ты у нее руки посмотри, - посоветовал пацан. - И плечо. Я тебе говорю - баба стреляла.

В полном смятении Антон вернулся к кабине. Определить, есть ли следы порохового нагара на руках раненой, не представлялось возможным - одна рука в крови, вторая при деле, не разожмешь. Примерно то же получилось и с плечами: все обильно залито кровью, попробуй поищи свежие следы от приклада!

- Ты стреляла? - спросил по-чеченски Антон, поймав полный невыразимой муки взгляд раненой.

- Да, - тихо прохрипела женщина. - Да, я... Ты... нохча?

- Я русский, - угрюмо буркнул Антон, отводя глаза. - Но тебе уже все равно. Перестань рану зажимать, умрешь быстрее. А хочешь, я тебя дострелю? Один выстрел - и все мучения позади.

- Нет, - чеченка экономно мотнула подбородком. - Не-е-т...

- Ну и дура, - перешел на русский Антон. - Сейчас сюда от брода притопает один твой приятель, которому есть что тебе сказать. Мне почему-то кажется, что он будет резать тебя на мелкие кусочки - и начнет с живота. А чуть позже подтянутся наши казачки. Тоже ба-аль-шие любители снайперих! Я от чистого сердца предлагаю. Не то чтобы ты мне нравилась - просто страсть не люблю таких зрелищ, когда над беременными издеваются... Так что - добить?

- Не-е-ет... - чеченка собралась с силами и выдохнула с кровавым бульком: - Рожать... буду...

- Пф-ф-ф! - возмущенно фыркнул Антон. - Совсем е...анулась баба! Какой рожать?! Кого рожать?! Тебя щас расчленять будут, мать твою!

- Это... это сын Беслана... - выплюнула чеченка с очередным сгустком крови. - Он... он должен жить...

- Какого еще Беслана? - возвысил голос Антон, обращаясь к лежавшему за перегородкой раненому салаге. - Гантамирова, что ли? Тоже конь еще тот - не вижу причин, чтобы как-то помогать его коханой, тем более такой вот...