Одинокие велосипедисты   ::   Арменян Сусанна

Граф Томо спросил о доне Салеволе. Ян Хук сразу помрачнел и убрал ладонь с бедра Томо. - Понимаешь,- сказал он, виновато улыбаясь, у него сейчас... Объяснения прервал звонок в дверь. Ян Хук вскочил с табурета, дрожа всем своим мускулистым телом и комкая маяку на животе. Он бросился открывать, завозился с цепочкой. На пороге стоял дон Салевол, спокойный и страшный. -Не приходила?- спросил он ровным голосом и шагнул в квартиру, как зомби.Не приходила?! - повторил он громче. -Нет, еще нет, не приходила,- забормотал Ян Хук.- Но ведь, может быть... Подождем и... Вероятно... в общем... пока что... А если она придет, то... То как же я? Как же я?.. Я ведь тоже... Хотя... от всей души... Это... Вот... -Я просто не понимаю,- прервал его дон Салевол, тяжело усаживаясь напротив Томо и фактически не замечая графа.- Не понимаю, Ян, как это возможно! - Что?- спросил Ян, остолбенев. - Ты ведь боксер, так? - Так,- повторил Ян Хук. -И ты бьешь морды крепким парням, вроде тебя самого. Ну какой же ты после этого голубой! - А... а... а...- застонал короткими выдохами Ян Хук. - Не бывает голубых боксеров!- добил его дон Салевол. Граф Томо с ужасом слушал дона Салевола, понимая, что тот явно не в себе, раз так бессердечно обошелся с лучшим другом. У Яна хука задрожали губы, щеки и пальцы. Глаза, как и следовало ожидать, наполнились слезами. Боксер всхлипнул и со стоном выбежал вон из квартиры. Дон Салевол хладнокровно встал и, закрыв дверь на замок, вновь опустился на стул напротив графа, тяжело уставившись на него. -Я оставил Ей записку. Я был у Нее дома. Я надеюсь, Она прочитает. Если любит - придет, - это дон Салевол произносил почти по слогам. Потом - не говорил ни слова. Томо тоже сидел и молчал, сообазив, что другу надо побыть в тишине. Так прошло часа три. Дон Салевол вдруг встал и вышел из дому, тихо прикрыв за собой дверь. Он вернулся с букетом водяных лилий. Граф Томо засуетился, вазы не нашел и засунул букет в большой белый чайник. Дон Салевол уходил и возвращался еще дважды. В результате последнего исчезновения на столе преед Томо появились две бутылки водки, дорогой коньяк, упаковка детского печенья, банка пива и порножурнал для гомосексуалистов. -Это тебе,- сказал дон Салевол, пододвигая печенье к локтю графа Томо.Это нам на утро, - сказал он, пряча пиво в холодильник. Потом перелистнул журнал и бросил его на диван. - А это для Яна, если вернется. Бутылки и то, кому они предназначены, уже не комментировались. Дон Салевол без лишних слов открыл их и сел за стол. Остаток субботнего вечера дон Салевол и граф Томо просидела, молча глотая стакан за стаканом. Томо дурел все больше, комната виляла вокруг него стенами, как бедрами. Лицо дона Салевола то складывалось, как гармошка, то расходилось пятном по пляшущему потолку. В горле у графа першило от алкоголя. Он с ненавистью глядел в стакан, осушал его - как убивал - а дон Салевол немедленно наполнял его, снова и снова. -Настоящий друг! Люблю тебя! - услышал граф Томо и постарался поймать взглядом уплывающего куда-то дона Салевола. - И я... - начал было Томо, но дон Салевол его прервал: -Ты настоящий! Томо, знаешь ли ты, кто ты? А, Томо? Настоящий друг! На-сто-я-щий!! С внезапной обидой граф Томо понял - не зная сам, каким образом, но понял,- что дон Салевол пьян меньше, чем он. Томо рассвирепел: - Я настоящ-щий вдруг!.. В доказательство этому он встал, схватился за стол - так что бутылки и стаканы едино вздрогнули,- и полез к дону Салеволу целоваться. Он не знал точно, зачем. Но у него просто промелькнуло: а не полезть ли мне к дону Салеволу целоваться? Тут же пронеслось: почему нет? И полез. И дон Салевол не возражал. Граф Томо, удобно усевшись на коленях друга, ткнулся губами в его щеку, но почему-то попал в ухо.