Огневки   ::   Абрамов Александр

- А ежели не горит? - спросил кто-то. - Все одно пропенивай. Мы ринулись напрямик сквозь кусты, ломая и раздвигая их. Никакой внеземной жизни кругом - только цепкий таежный кустарник, продираться сквозь который с нашим необычным охотничьим снаряжением было адски трудно. Казалось, мы преодолевали проволочные заграждения на особо укрепленном участке. Все молчали, будто боясь неосторожно вырвавшимся словом насторожить врага. И лишь тогда, когда кусты расступились под напором замшелых елей и лиственниц, Прохоров, тяжело вздохнув, проговорил: - Не пойму что-то. - Чего именно? - Подлесок разросся. Всего три месяца назад по весне здесь лазил. Никакой чащи. - Да и трава на луговине разрослась как подкормленная. В траве цветы какие-то белые пучки на жирных стеблях, а между ними... - Стой! - крикнул Прохоров. Раздвигая цветы, на нас без всякой опоры медленно плыли в воздухе, а может быть, подпрыгивали, отталкиваясь от стеблей и листьев, желтые и синие "авоськи", в каких хозяйки приносят с базара зелень, только более емкие и редкие, с широкими переплетениями, словно у гамака. То сжимаясь, то раздуваясь, они приближались к нам совершенно бесшумно, как в любительском фильме, который не захотели или не сумели озвучить. Первым ударил из огнетушителя Прохоров, потом я. Две струи пены смяли диковинные создания, спутали их плетенку и погасили цвет. Упали они в траву, рыжие, как ржавая вода в в болоте, и расползлись жижицей. - Капут, - сказал Прохоров. - Подождем-поглядим, что это за сеточки. Может, еще выплывут. Сама паутина на мух идет. - А где же мухи-то? - Н-да... - огляделся Прохоров, - нет мошкары. Ни паука, ни комарика. И клещей твоих, должно быть, тоже нет. Действительно, лес как вымер. Ни одной мошки не промелькнуло перед глазами, ни одной бабочки не вспорхнуло с цветка. Ни стрекота, ни цокота, ни птичьего свиста. - Выделяют углекислоту в комплексе с аттрактантами, - сказал Панкин. Все-таки он кое-что знал, этот новосибирский завхоз. Аттрактанты - это всего-навсего вещества, привлекающие насекомых. Я это знал, а Прохоров спрашивать не стал, только нахмурился: огнетушитель у Панкина по-прежнему болтался под локтем, а в руках сверкал линзами "Зоркий". Я уже давно приметил фотоаппарат, да помалкивал. Пока двух огнетушителей хватает пусть щелкает. Ведь и ученой экспедиции надо что-то предъявить взамен живой "авоськи". Отловить ее, думаю, не мог бы самый опытный зверолов. Справа кто-то вскрикнул, раздалось шипение огнетушителя, отчаянный вопль: "Держи!" И тут же из кустов выпрыгнуло какое-то странное сооружение, членистоногое и членистотелое, если можно так выразиться, потому что собственно тела не было, а двигался некий скелет из гибких велосипедных спиц-трубок, по которым струилась то и дело менявшая цвет жидкость. Головы у существа не было, или она находилась в центре конструкции и напоминала никелированную зажигалку, увеличенную раз в десять. Щелкнул "Зоркий", потом еще раз. Но тут пенная струя из моего огнетушителя рубанула диковинного "паука" или "кузнечика", рассекла его надвое и мгновенно превратила останки в рыжие хвостики, торчащие из пены. "Зоркий" опять щелкнул. - Штучки-дрючки, - неодобрительно сказал Прохоров. Но Панкина смутить было трудно: он знал, что делал. - Вот эта штучка оставляет науке то, что вы разрушаете. А разрушили мы все, что не было порождением окружающего болота и леса. Одна за другой две пенные струи смыли в грязь еще трех "кузнечиков". Погиб и огромный темно-зеленый шар, спрыгнувший на нас с высохшей елки. Шли мы настороженно и медленно. Все труднее становилось дышать. Где-то поблизости утечка кислорода из воздуха и приток углекислого газа происходили быстрее, чем восстанавливалось природное равновесие.