Огни Азерота   ::   Черри Кэролайн Дж.

— Я тоже прошу, если от меня это хоть как-то зависит, — сказал он.

— Не проси. Разве я не предупреждала тебя? Я никогда не шагну ни вправо, ни влево, чтобы сделать так, как хочешь ты. Я знаю только один путь, Вейни. Если ты не понял этого, значит, ты вовсе не понял меня.

— Если вы не поняли моего вопроса, то, значит, меня вы тоже не поняли.

— Прости, — сказала она чуть слышно. — Да. Поняла. Ты ведь нхи. Но подумай о нем, а не о своей чести. Помнишь, ты говорил… о борьбе, которую он ведет. Сколько времени он сможет выносить это?

Он вздохнул и впился пальцами в свое колено, ибо это было правдой — он не знал, какая тьма окутывает душу Роха. Огни вот-вот должны были угаснуть. В определенный день и час Нихмин лишится своего могущества, и час этот был назначен на завтрашний вечер.

— Я приказала, — сказала Моргейн, — чтобы сегодня стража охраняла его особенно бдительно.

— Вы спасли ему жизнь. Почему?

— Я следила за ним. И я все еще слежу за ним.

Он ни разу не заговорил с ней о Рохе за все те дни, которые они провели в лесу близ Нихмина, пока лечились Сизар и Рох. Но когда они уже были готовы к отъезду, она приказала, чтобы Роха взяли под стражу.

— Я хочу твердо знать, где ты, — сказала она Роху, и тот поклонился с иронией на лице.

— Несомненно, у тебя есть и более суровые желания, чем это, — ответил Рох, и в глазах его было странное выражение. Много странного было в нем во время этой поездки, даже этой ночью. Рох был спокойным, веселым, и часто это был Рох, а часто — нет. Возможно, и эрхендимы не до конца понимали его. Если кто и подозревал что-то, так это Мерир. И, возможно, Шарн, которому тоже было известно, кто такой Рох.

— Думаете, я не понимаю, какую боль он испытывает? — спросил Вейни. — Но в этой боли — и моя вина.

— Мы не можем рисковать, пока Огни не угаснут, — сказала Моргейн. — А кто из нас прав, выяснится только потом.

— Когда вам ничто не будет угрожать?

— Когда мне ничто не будет угрожать.

Наступила долгая пауза.

— Никогда я не позволяла себе прислушиваться к голосу не разума, а сердца. Такова моя натура, Вейни. Но если я причиню вред этому человеку, ты возненавидишь меня, повинуясь при этом голосу сердца, а не рассудка. А я рисковать не могу. Я должна оказаться права. Не могу сказать, что испытываю к Роху неприязнь — но только когда Огни погаснут, пусть… Я надеюсь, он окажется бессилен.

«Я знаю, что написано рунами на этом лезвии», — вспомнил Вейни. Это поразило его, как гром с ясного неба. Это были слова Роха, сказанные ему, когда его разум был помутнен от акила. Теперь он совершенно отчетливо вспомнил их.

— Он знает многое, — хрипло произнес он. — По крайней мере, часть знаний Подменыша для него не тайна.

Мгновение она смотрела на него с изумлением на лице, а затем опустила глаза и прошептала что-то на своем языке.

— Итак, я убил его, — сказал Вейни. — Сказав вам это, я убил его.

— Честь нхи, — произнесла она, усмехнувшись.

— Отныне я не смогу спать спокойно.

— Ты тоже служишь чему-то большему, чем просто самому себе.

— Да, и это почти такая же преданность, как ваша по отношению к той вещи, которую вы носите с собой. Возможно, именно поэтому я всегда понимал вас. Старайтесь держать Подменыш подальше от Роха. Если что произойдет, я сделаю то, что должен буду сделать.

— Я не могу требовать от тебя этого.

— В данном случае, лио, это решать мне.

Она сложила руки и положила на них голову.

Свет постепенно угас. Они молчали и не спали, пока угли в очаге не потухли. Наконец Вейни заснул, сидя, свесив голову на грудь.

Утром они проснулись поздно. Эрхендимы не спешили будить их, но когда завтрак был готов, они вышли из шатра, и Моргейн облачилась в белые одежды, а Вейни — в одеяние, предоставленное ему эрхендимами.