Орфей и Ника (Око силы 2-3)   ::   Валентинов Андрей

Записывать разговор не надо, его зафиксируют на магнитофонной пленке. Если что - воспроизведем запись. Ваша задача - слушать и следить, когда этот человек начнет лгать. И еще - мне важно его общее состояние: волнуется ли он, боится, - в общем, постарайтесь. Не буду напоминать о том, что все содержание разговора является государственной тайной. - Да. Конечно, товарищ Иванов. Я постараюсь. - Не сомневаюсь. А потом мы с вами побеседуем... Ну, пора. Иванов кивнул и быстро вышел из комнаты. Сергей встал, не зная, что ему делать дальше, но почти тут же на пороге показался чей-то темный силуэт. Майор понял и вышел в коридор, жмурясь от электрического света. Провожающий - снова в штатском, но с револьвером на поясе - молча указал дорогу. Через минуту он вновь был в комнате, значительно большей, но столь же темной. Похоже, товарищ Иванов не любил" беседовать при свете. Это было, конечно, странной привычкой, но все же более гуманной, чем двухсотсвечовая лампа, направленная в глаза собеседнику, - любимая забава многих следователей. Да и самому Сергею в темноте легче работать: свет не отвлекал, можно было закрыть глаза, вслушиваясь в эмоции тех, кто ведет разговор. Его провели за штору, в маленькую комнатушку, скрытую ложным окном. Здесь был стул и даже небольшой столик, оставалось присесть и ждать. Похоже, намечался не обыкновенный допрос, вернее совсем не допрос. Это место не походило на кабинет следователя, а товарищ Иванов явно не занимался подобными мелочами. Интересно, во время их прошлых встреч он тоже скрывал лицо под капюшоном? Да, это было странно, но Сергей чувствовал, что за этим крылось еще что-то, более важное. Но это, важное, никак не давалось, ускользало, и только | тогда, когда дверь открылась и в комнате послышались шаги, майор понял. Иванов был прав: Сергею было легко чувствовать эмоции собеседника, даже случайного прохожего на улице. Для этого не требовалось особого труда. Но за всю их беседу Сергею не удалось уловить даже тени того, что ощущал человек в плаще, словно товарищ Иванов был не живым существом, а говорящей статуей... - Прошу вас, Николай Андреевич. Надеюсь, вы разберетесь, что к чему. Не обессудьте, у нас темно... - Бастует электростанция? Голос товарища Иванова был все тем же доброжелательным и спокойным. А вот тот, второй, кого он назвал Николаем Андреевичем, явно волновался - впрочем, волнение было хорошо скрыто: голос неизвестного звучал твердо и почти весело. - Бастуют? - послышался смех. - Нет, думаю, товарищ Каганович не допустит подобного форс-мажора. Так, по-моему, спокойнее. Даже если кто-то монтировал подслушивающее устройство, без электричества оно не сработает... Ну да это мелочи. Знаете, мы с вами давно не виделись, Николай Андреевич! - Шесть лет. На этот раз голос прозвучал без тени юмора - холодно и даже недружелюбно. Впрочем, товарищ ИВАНОВ, похоже, не заметил. - Неужели так много? Ну да, конечно, тогда у нас с вами состоялся не очень приятный разговор по поводу товарища... Впрочем, дело давнее, бог с ним. Увы, наша нынешняя беседа тоже не обещает быть легкой. Трудный вы человек, Николай Андреевич... - Неужели? На этот раз в голосе была ирония, но Сергей Явствовал, что собеседник Иванова еле сдерживает себя. Но теперь это было не волнение, а гнев, даже ярость. - Да, вы трудный человек. Сотрудники нарко-1 жалуются, никому спуску не даете... Кого-то домой не отпустили по случаю именин... Нельзя так с кадрами, Николай Андреевич! Кадры требуют бережного к себе отношения, они - наш золотой фонд... - Зачем вы расстреляли Рютина? Вопрос был настолько неожиданным, что Сергей невольно вздрогнул. Наступила тишина. - А почему вы спрашиваете именно о Рютине? - Иванов заговорил по-прежнему мягко, словно речь шла о какой-то житейской мелочи.