Отдохновение миссис Мэшем   ::   Уайт Теренс Хэнбери

Разгоряченный и вином, и неохотно тлеющей сырой осиной, Профессор предавался мечтам о том, как его постигнет какая-нибудь невероятная удача: как ректор Тринити-колледжа назовет его в своей лекции по имени, или как доктор Кук предложит упомянуть его в сноске к своему «Зевсу», или даже как некий колледж победнее предложит ему пост внештатного члена ученого совета без права какого-либо голоса вообще, но со стипендией так около пяти фунтов в год, и ему не придется больше перебиваться хлебом с маслом.

Второго июня Профессор поднялся пораньше, чтобы набрать одуванчиков. С мешком в руке он прохаживался взад-вперед по Верховой дороге, обрывая пальцами желтые головки и набивая ими мешок. Подошедшую по аллее Марию он не заметил.

– Эй там! – крикнула Мария. – Убрать паруса! По местам стоять!

– Отчаливай, – быстро нашелся Профессор.

– Да ведомо ли тебе, с кем ты разговариваешь?

Профессор с трудом распрямил ноющую старую спину, поправил очки и внимательно ее оглядел.

– Вроде бы ведомо. Это Черная Мария, Кошмар Тортуги.

– Тогда не распускай язык и понимай свое место.

– Это почему?

– Потому.

– Почему потому?

– Послушай, – сказала Мария. – У меня нет времени на детские препирательства. Я по делу пришла.

– Если ты хочешь сказать, что пришла позавтракать, то у меня, боюсь, кроме фунта горчицы ничего не осталось.

Мария положила руку на бутылочно-зеленый рукав, вынудив Профессора выпустить мешок. Упоминание о завтраке тронуло ее, ибо она знала, что еды у Профессора, как правило, не хватает. С некоторой неловкостью она обвила рукой его поскрипывающую поясницу.

– Я кое-что нашла.

– Что именно?

– Здесь я тебе показать не могу. Я принесла ее, но она может ускользнуть в траву. Пойдем в дом, там увидишь.

Профессор сказал:

– Ах, Боже мой, Боже мой, Мария. Как же я рад тебя видеть. Ну, пойдем, пойдем. А я тебя сразу-то и не заметил. Разумеется, заходи в дом, непременно, хотя, должен сказать, у меня там посуда не вымыта.

Мария поставила пятидюймовую женщину на стол, посреди хлебных крошек. Единственную чайную чашку заполняли чернила. Мария рассказала Профессору всю историю и объяснила, в чем состоят ее затруднения, – и что мисс Браун будет против, и что надежно спрятать человечков ей некуда, и что они ничего не едят, и все остальное.

– Хм, – сказал Профессор. – Дай-ка подумать. Сколько я помню, это какой-то из современных авторов. Мартин или Суоллоу, или… Ну да, что же я, это, скорее всего, наш милый доктор Свифт. Конечно, его же лорд-казначей как раз и прозвал Мартином, если я ничего не путаю. Да, разумеется. Теперь так, доктор Свифт, как мы знаем, посетил Мальплаке в тысяча семьсот двенадцатом году. Он и поэт Поуп приехали сюда прямо из Твитнама. Но это было задолго до написания «Путешествий». Хм-хм-хм.

– Я не…

– Милая девочка, будь добра, помолчи. Ты нарушаешь ход моих мыслей. Итак, что могло быть естественнее для бессмертного Декана, чем завершить подготовку «Путешествий» перед тем, как вручить их Мотте, именно здесь, – не мог ли он еще раз приехать сюда в двадцать пятом? – и найдется ли место, более подходящее для литературных трудов, нежели прохладная, тихая сень острова Мэшем? Нельзя сомневаться, что именно он и оставил там нескольких лиллипутов – по забывчивости. Известно ведь, что писатели нередко ею страдают.

– «Путешествия Гулливера»?

– Гулливер! Вот как его звали! Ну что же, свидетельства о том, что «Гулливер» был закончен именно здесь, и что эти двое к тому же оставили здесь маленький народец, представляют собой прекрасный вклад в анналы Мальплаке. Прости, пожалуйста, мне нужно кое-что посмотреть.

Мария, болтая ногами, сидела на ящике из-под мыла и не спускала глаз с предполагаемой лиллипутки, опасаясь, что та попытается удрать, а старый джентльмен стягивал с полки одно первое издание за другим, покряхтывая, вздымая клубы пыли, но сохраняя в обращении с книгами ласковую нежность.