Отражение Улле   ::   Марков Александр Владимирович

Вылез из норы, пробрался на ощупь к дереву, где старика привязали, встал, прислушался. Вроде дышит старик.

– Эй, ты, слышь, как тебя? Жив, что ли? – Орми говорил тихо, чтобы не разбудить своих и не привлечь ненароком какую-нибудь ночную нечисть. Старик молчал, хотя по дыханию ясно было – не спит.

– Чего не отвечаешь? Я же слышу, ты живой.

– О чем нам с тобой говорить, людоед? – Голос был глух, слова неразборчивы, видно, не много зубов осталось у старика.

– Ты болотный выродок?

– Не выродки мы. Люди. Раньше меченых не было. Вы сами и есть выродки.

– Слушай, старик. Я тебя отпущу. Сейчас ремни перережу, и уйдешь.

Старик зашевелился, застонал.

– Так ты не людоед?

– Я твой сын, наверное. Ильг – моя мать. Упырь ее убил вчера. Ты моему брату, Энки, шкуру со знаками дал.

Старик молчал долго.

– Вот оно что. Как же тебя звать?

– Орми. Ну, хватит разговоров. Ночи теперь короткие, а тебе до рассвета нужно подальше уйти. – Орми нащупал ремень, хотел его перерезать, да старик не дал.

– Не надо, Орми. У меня ж все кости переломаны. Я и ползти-то не могу. Скажи, вы знаки разобрали?

– Нет, отец. Не смогли. Ты мне разгадку-то открой.

Старик опять долго молчал, видно, собирался с силами.

– В том и беда, Орми, что я не знаю разгадки. И отец мой не знал. Знаки хранили, переносили со шкуры на шкуру, а сами не понимали ничего.

– Отец, я все-таки ремни перережу. – Орми взмахнул ножом раз, другой, и старик грохнулся на мох. – Взвалю тебя на плечи и унесу в горы. Там тебя вылечу. Вместе и знаки разгадаем. Энки с нами пойдет.

– Поздно, – прохрипел старик. – Гляди, светает уже.

Небесная хмарь и впрямь посветлела на востоке. Сквозь чахлый лесок Орми увидел: из одной землянки уже вылезает кто-то. Орми припал к земле, спрятался за сосновый ствол и шепотом спросил:

– Скажи, отец, что мы делать-то должны? Зачем мы, выродки, живем, кому служим?

– Мы – Имира дети. Имиру служим.

– Кто такой Имир?

– Точно не скажу, чтобы не соврать. Но три вещи знаю. Улле он враг. Живет по ту сторону неба. Ныне на земле не имеет силы. Орми! Уходи скорей, прячься. Идут сюда.

– Ну, прощай, отец. Эта гниль над тобой потешаться не будет. Прими от меня благую смерть!

Орми перерезал старику горло, прошептал: «К Имиру уходи!», утер слезу, чего с детства сопливого не бывало, и нырнул в молодой ельник. Потом обошел селение крутом и попал на поляну Улле.

Охватил тогда Орми гнев. Вырвал он с корнем сухую елочку – ствол в руку толщиной, – обломал сучки, подбежал к истукану, уперся в него комлем и давай валить идола! Тот уже начал подаваться, как вдруг повернулась одна из голов деревянного чудища, приоткрыла костяную пасть и уставилась на Орми пустыми глазницами. И в тот же миг Орми услышал у себя в голове страшный холодный голос. Он говорил непонятные слова:

– Драблатугур, бугургыз, клаклар.

Орми тряхнул головой, стиснул зубы и налег изо всей силы на шест. Идол рухнул, палки и кости рассыпались по земле. И наваждение сразу исчезло.

– Кто там? Стой!

Барг вышел из-за деревьев на другой стороне поляны. Орми бросился в лес, да поздно: Барг узнал его.

– Выродок! Орми! Стой, змееныш!

Орми продрался сквозь чащу, нырнул в землянку, схватил Энки за руку и потащил к выходу. Слэк проснулся и крикнул:

– Эй, вы! Куда в такую рань помчались? На упырей охотиться? Заставит вас Кулу дерьмо жрать!

– Иди Улле зад полижи. Я б еще поговорил с тобой, кабы клопы тебе гу не отгрызли!

Выскочили братья наружу – и в лес. Миновали ельник – а сзади уже слышно погоню. Вышли к болоту. Там братья знали верную тропку и далеко опередили людоедов. Пока ядозубы барахтались в болотной жиже, Энки и Орми успели высоко подняться по склону. Тут в ущельях и трещинах было где спрятаться. Братья залезли в потайную пещерку – вход в нее закрывали кусты, – легли на мокрую землю и отдышались.