Пассажиры   ::   Силверберг Роберт

Мы продолжаем думать даже когда нас седлают, и продолжаем жить в тихом отчаянии, не в силах остановить себя на пути к неизвестно какой мерзости, неизвестно насколько разрушительной...

Я уверен, что могу отличить, когда несу Пассажира и когда свободен. А может быть, и нет. Может, мне достался особенно дьявольский Пассажир, который меня вообще не оставляет, а просто забирается на время куда-то в мозжечок, даря мне иллюзию свободы и в то же время потихонечку направляя меня к неведомой цели.

Было ли у нас что-то большее, чем иллюзия свободы?

Но это тревожная мысль, что я могу быть оседлан и не знать этого. Меня прошибает пот, и совсем не от ходьбы.

Стоп. Остановись на этом. Зачем тебе идти дальше? Ты на Сорок второй стрит. Вот библиотека. Тебя никто не толкает дальше. Подожди, говорю я себе. Отдохни на ступеньках библиотеки.

Я сажусь на холодный камень и говорю себе, что решил это сам.

Так ли? Старая проблема - свободная воля против предопределенности, переведенная в гнуснейшую из форм.

Детерминизм больше не философская абстракция: это холодные чужие щупальца, проникающие сквозь черепные швы.

Пассажиры появились три года назад. С тех пор меня захватывали пять раз. Наш мир стал абсолютно другим. Но мы приспособились даже к этому. Мы приспособились. У нас новая мораль. Жизнь продолжается. Правительство правит, законодатели заседают, биржа ведет обычные операции, а мы находим способы компенсировать наши потери. Это единственный способ. А что еще мы можем сделать? Оплакивать поражение? Перед нами противник, с которым воевать нельзя; лучшее, что мы можем - сопротивляться терпением.

Вот мы и терпим.

Каменные ступени холодны. Мало кто в декабре так сидит.

Я говорю себе, что отшагал столько по собственному желанию, что остановился по собственному желанию, что сейчас в моем мозгу нет никакого Пассажира. Может быть. Вполне возможно. Не могу себе позволить поверить, что я несвободен.

Может ли быть, думаю я, чтобы Пассажир еще и закодировал меня - дойти сюда, остановиться здесь? Это тоже возможно.

Оглядываюсь на других, кто стоит или идет по ступеням библиотеки.

Старик, пустые глаза, сидит на сложенной газете. Мальчик лет тринадцати с раздувающимися ноздрями. Толстая женщина. Неужели они все захвачены? Похоже, вокруг меня сегодня просто роятся Пассажиры. Чем больше я смотрю на оседланных, тем прочнее убеждаюсь, что я, по крайней мере сейчас, свободен. Последний раз между захватами у меня было три месяца свободы. Говорят, что некоторых вообще не отпускают. Их тела просто нарасхват, и им достаются лишь обрывки свободы - день, неделя, час. Нам никогда не удавалось определить, сколько Пассажиров расположилось в нашем мире. Миллион? Или пять? Кто скажет...

Серое небо роняет снег. Центральный говорил, что вероятность осадков мала. Что они, в это утро и Компьютер оседлали?

Я вижу девушку.

Она сидит по диагонали от меня, ступенек на пять выше, сотней футов дальше; черная юбка, поднявшаяся на коленях, открывает очень красивые ноги. Она молода. У нее каштановые волосы глубокого, насыщенного оттенка. Глаза светлые: на таком расстоянии мне трудно различить цвет. Одета просто. Ей меньше тридцати. На ней темно-зеленое пальто, а помада пурпурная. Губы полные, тонкий нос с легкой горбинкой, глаза умело накрашены.

Я знаю ее.

Я провел три прошлых ночи в своей комнате с нею. Она; та самая. Захваченная, она пришла ко мне; захваченный, я спал с нею. В этом я уверен. Завеса в памяти приокрылась, я вижу ее стройное тело нагим на моей постели.

Как же я могу это помнить?

Слишком сильно, чтобы быть иллюзией. Ясно, что мне позволено помнить это по неизвестным мне причинам. Я помню и больше. Я помню, как она тихо постанывала от наслаждения. Я знаю, что мое тело не предало меня в эти три ночи, и я не обманул ее желанья.

И даже больше.