Печать Хаоса   ::   Рейнольдс Энтони

Губы омерзительного создания раздвинулись, обнажая окровавленные клыки. Кровь ручейками стекала с массивных изогнутых рогов и капала на лицо человека. Он кожей почувствовал жар, излучаемый чудовищем.

У Гензеля перехватило дыхание, и он проснулся. Тело было липким от пота, кишащие блохами простыни тесно спеленали тело – он почувствовал себя трупом, которого только что завернули в саван жрецы Морра. Неистово задергав руками и ногами, он сбросил простыню, пытаясь выкинуть из головы навязчивую мысль. Прохладный ночной воздух быстро освежил тело.

Гензель сел и спустил ноги на холодные половицы и потер мозолистыми ладонями небритое лицо. Сердце все еще бешено колотилось в груди, и он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Кошмары мучили его уже год. Ни одна ночь не проходила без ужасных видений. Единственный раз, когда он смог уснуть и – о радость! – не видеть снов, был, когда он просто мертвецки напился. В последние месяцы такое случалось все чаще и чаще.

Гензель пожалел, что в эту ночь не напился, но выпивка стоила денег, а именно их-то и было в обрез. Благотворительность в «Косоглазом Фиркене», самом дешевом пабе Бильденхофа, тоже закончилась. Он, впрочем, никого не винил – и так неделями не платил ни гроша.

Решив больше не спать, Гензель встал с кишащего паразитами тюфяка и быстро оделся, натянув на широкие плечи грязную рубашку и прицепив к поясу меч – самое ценное, что у него было. Накинул тяжелую шинель, резко распахнул дверь и вышел в ночь.

Подняв голову, Гензель увидел, что серебряная луна Манслиб, прикрытая легкой дымкой облаков, уже высоко в небе. Полночь еще не наступила, и, судя по всему, он успел проспать немногим более часа. Тяжело ступая по вязкой грязи, он двинулся по пустынной главной улице Бильденхофа. По обеим сторонам улицы стояли неосвещенные дома. Низко стелющийся туман жался к земле, сочился под двери и в разбитые окна. Его прикосновение было холодным и влажным. Гензель смотрел на темные окна и завидовал мирному сну горожан.

Здания в Бильденхофе были сплошь грязные и покосившиеся; растрескавшиеся бревна покрывала роса. Крыши съехали набок, и проходить рядом было просто опасно: того и гляди упадет черепица.

Гензелю подумалось, что городок, как и вся Империя, прогнил насквозь и вот-вот рухнет.

Он прошел по крытому мосту, который перекинулся через жалкого вида грязный ручеек, пересекающий город; шаги гулко отзывались в замкнутом пространстве. Пройдя по мосту, он с трудом преодолел небольшое возвышение и приблизился к сторожевому посту.

Это было наспех сколоченное несколько месяцев назад сооружение, чуть ли не деревянный ящик, размещенный на вершине изогнутого ствола древнего, разбитого молнией дуба; отсюда стражам была хорошо видна северная сторона холма, уводящая к темной полосе леса. В последние месяцы лесные звери не давали покоя жителям окрестных деревень, и совет Бильденхофа повелел соорудить восемь таких постов на окраинах города. Дюжина заостренных кольев была вбита в землю вокруг основания ствола, к которому кто-то приставил грубо сколоченную лестницу. Гензель покачал головой.

Он тихонько вскарабкался по лестнице и осторожно заглянул внутрь. Там, спиной ко входу, согнувшись, стоял человек и внимательно глядел на север. Рядом с ним к стене была прислонена пара арбалетов.

– Добрый вечер, – сказал Гензель. Страж оторопел и сдавленно вскрикнул от неожиданности. – Лучше бы ты убрал лестницу, а то обязательно кто-нибудь застанет врасплох.

– Во имя Сигмара, парень! В чем, черт возьми, дело?! Подкрадываешься сзади к человеку…

– Извини, Матиас. – Глаза Гензеля, с темными кругами от усталости, весело блеснули. – Не мог упустить такую возможность.

– Да уж, конечно. – Матиас покачал головой.