Маленький портной и шляпник   ::   Сименон Жорж

Он слегка обеспокоился насчет своего костюма, увидев портного не за работой. Шляпник тоже был тут и на этот раз играл в карты с доктором, страховым агентом и бакалейщиком.

Однако он улучил момент, чтобы взглянуть на Кашудаса и улыбнуться как будто без задней мысли, может быть, совсем искренне, словно они и впрямь стали друзьями.

И тут маленький портной понял, что шляпнику доставляет удовольствие иметь хоть одного свидетеля, кого-то, кто знает, кто видел его в деле.

В общем, кого-то, кто будет им восхищаться!

Он улыбнулся, в свою очередь, чуточку принужденно.

- Пойду займусь вашим костюмом, господин комиссар... Через час вы можете прийти на примерку... Фирмен!..

Он в нерешительности. Да или нет? Да! Белого вина, быстро! Человек, который скоро получит двадцать тысяч франков, вполне может себе позволить пару стаканчиков белого вина.

НЕКРЕЩЕНЫЙ МАЛЕНЬКИЙ ПОРТНОЙ СПАСАЕТ НАСТОЯТЕЛЬНИЦУ

СВЯТУЮ УРСУЛУ

Все здесь впечатляло. И колокольчик, чей звон нескончаемыми трелями разнесся по большому, кажущемуся пустым зданию, после того как маленький портной потянул за шнурок. И огромный фасад из серого камня, окна с закрытыми ставнями, через которые просачивался слабый свет. И тяжелая, покрытая лаком дверь с начищенными до блеска медными ручками. К счастью, дождь прекратился и он не забрызгал грязью ноги!

Тихие шаги. Приоткрывшееся зарешеченное, как в тюрьме, окошечко, едва различимое жирное, бледное лицо, легкий шум; то не шум снимаемых дверных цепочек, то шелест перебираемых четок.

За ним безмолвно наблюдали, и он наконец, запинаясь, произнес:

- Я хотел бы поговорить с настоятельницей, сделайте милость...

В эту минуту ему стало страшно. Он вздрогнул. Улица была пустынна. Он рассчитывал, что партия в карты так скоро не завершится. Но вдруг господин Лаббе уступил свое место? А ведь именно здесь Кашудас подвергается наибольшему риску.

Если шляпник проследил за ним, если притаился где-нибудь в темноте, он на этот раз, не колеблясь, покончит с Кашудасом, как с теми старыми дамами, несмотря на только что адресованную ему улыбку.

- Мать-настоятельница Святая Урсула в трапезной...

- Пожалуйста, скажите ей, что это срочно, что это вопрос жизни и смерти...

Конечно, его профиль мало походил на профиль христианина, и еще никогда в жизни он так не сожалел об этом. Он топтался на месте, словно человек, которому приспичило по нужде.

- О ком доложить?

О господи, пусть же она откроет дверь!

- Мое имя ей ничего не скажет. Объясните, что дело первостепенной важности...

Для него! Из-за двадцати тысяч франков! Она бесшумно удалилась, бесконечно долго отсутствовала, вернулась и наконец решилась отодвинуть три или четыре хорошо смазанных засова.

- Пожалуйста, следуйте за мной в приемную...

Воздух здесь был теплый, застоявшийся, чуть сладковатый. Все, кроме черной мебели, имело цвет слоновой кости, тишина царила такая, что слышалось тиканье часов - их было четыре или пять, а некоторые находились, похоже, неблизко.

Он не осмеливался сесть. Он не знал, как себя вести. Ждать ему пришлось долго, и он вздрогнул от неожиданности, увидев перед собой неслышно появившуюся старую монахиню.

"Сколько ей лет?" - мысленно спросил он себя; угадать возраст монахини в чепце трудно.

- Вы хотели поговорить со мной?

Еще из дома он позвонил господину Кюжа, мужу второй жертвы, тому, который служил в мэрии. Господин Кюжа был у себя в "бюро находок".

- Кто говорит? - раздраженно кричал он в трубку. Кашудас долго медлил, прежде чем рискнул произнести:

- Один из инспекторов комиссара Мику... Вот по какому вопросу: не знаете ли вы, господин Кюжа, где воспитывалась ваша жена...

В пансионе при монастыре Непорочного зачатия, черт побери! Само собой разумеется, раз речь идет о прекрасном воспитании.