Последний леший   ::   Купцов Василий

Руки Рахты были в крови — в своей крови, уже не один удар Сухмата достигал его предплечий — того самого места, куда бьет почти блокированный клинок. Пару раз закашлялся и Сухмат — у него уже было сломано одно или два ребра, да и ключица подозрительно побаливала…

Взошла луна — полная, круглая луна. К чему бы это? Богатыри и не подозревали, что сошлись в полнолуние. Все вокруг стало каким-то иным, не таким, каким было при дневном свете. И курган стал вроде бы выше, шире… Как будто бы даже пещера открылась посреди этой рукотворной горы. Но рассмотреть происходящее как следует — это значит отвлечься от смертельного поединка, пропустить удар! Поэтому странные изменения вокруг себя богатыри могли видеть только краешком зрения, основное же их внимание было сосредоточено друг на друге.

Удар, еще удар… Кто это рядом? Какой-то старик, очень высокий степняк в остроухой шапке. Или это не человек, или это дух — ведь, казалось, сквозь него все просвечивалось насквозь. Впрочем, это только кажется — при зябком лунном свете ничего наверняка сказать было нельзя. Не вмешивается, не мешает — и это хорошо! А то придется прервать бой…

Вот он, богатырский замах меча — в открытую, обоими руками из-за головы! Такой удар смертельно опасен для того, кто решится провести его в поединке один на один. Ведь пока идет замах, у противника есть время и возможность нанести свой, короткий решающий удар, да просто змеиный укус острием клинка в открывшееся на мгновение горло.

Рахта замахнулся, а Сухмат не стал колоть. Почему — неизвестно, может — замешкался, а может — считал ниже своего достоинства. Одно дело — в бою с врагами, другое дело — в поединке со своим. По этой, или по другой причине, но Сухмат посчитал нужным поставить блок, самый что ни на есть надежный блок, держа меч обеими руками — за рукоять с одной стороны, и посередине клинка — с другой, а сам меч расположив над головой. И вот он, главный удар. Богатырский замах и богатырский удар… Хруст. Это сломался меч Рахты. Богатырь оцепенел, на мгновение растерялся. Такое случается редко — чаще ломается подставленный меч, чем тот, который удар наносит…

Взмах меча Сухмата — безоружный Рахта увернулся, новый взмах — пришлось богатырю податься назад, и вот он уже на земле. А Сухмат не упустил своей удачи, вот уже и меч его наставлен острием на горло противника. Осталось совсем чуть-чуть. Но Сухмат медлил, медлил…

— Ну, добей же его! — услышал он глухой голос высокого старика.

— А тебе то что?

— Долго, долго я ждал предсказанного момента! — сказал старик торжественно, — Долго ждал меч-кладенец нового хозяина! Лишь кровь богатыря, добытая в поединке, отопрет древние заклятья… Быстрей перережь ему горло, прекрасный потомок степного рода! Напейся соленой крови, омой ладони свои, и откроют тебе твои руки, кровью умытые, камень затворенный! И будешь ты хозяином меча, равного которому на всем свете нет, не было и не будет!

Сухмат прямо таки обмер, слушая старика. Как будто бы вся кровь в нем забилась. Вот! Неужели сейчас наступит главный, лучший момент в его жизни?

— Какой еще меч? — спросил Рахта насмешливо. Близость смерти ничуть не пугала богатыря, — Где ж твой меч? Иль голову морочишь?

— Атахан никогда не говорил слов лживых! — сказал старик грозно, — Смотрите, вот он меч, который всем мечам меч, меч повелителя степей, а потому — владыки мира!

Появился свет, не яркий, какой-то голубовато-фиолетовый, как бы и не нашего мира вовсе. Да, теперь стало видно, что внутри раскрывшегося кургана есть пещера, а в ней — камень, сам золотистый, но светящийся другим, колдовским светом. Камень тот напоминал фигуру бабью, но, как будто бы, и камнем был при этом.