Прежде, чем умру   ::   Борунь Кшиштоф

. Это можно было предвидеть. Я напрасно забиваю вам голову...

Священник. Я не говорил, что отказываюсь. А вдруг вы сказали правду и речь идет о предотвращении преступления?.. Но если бы я мог взвесить, как поступить, если бы я знал факты...

Узник (после недолгого молчания). То, что вы говорите, понятно и разумно - мне этого достаточно... Я вам скажу (его голос начинает дрожать). Вы имеете право знать... И может быть, вы проклянете ту минуту... когда захотели узнать правду... Так как потом уже не будет выбора...

Священник. Думаю, с божьей помощью всегда можно отыскать правильный путь... А если это облегчит твою совесть...

Узник. Дело не во мне... Вы не поняли... Дело в том, что груз, о котором вы говорите, придется нести вам самому...

Священник. Вера помогает нести тяжелейший груз... Уже не раз случалось...

Узник (прерывает его). Вы уверены, что нас никто не подслушивает?

Священник. Абсолютно. Я здесь уже шесть лет. Начальник тюрьмы - глубоко верующий человек... высокоморальный...

Узник. Это не относится к делу... Начальник может не знать. Есть способы... Единственная надежда - что до этого никто не додумается. Если я решился на этот разговор, то лишь потому, что никто даже и не подозревает... По крайней мере, так можно думать по ходу следствия и судебного разбирательства. Впрочем... у меня уже нет выбора... (решительно). Слушайте (шепотом). Речь идет о доме. Точнее, о бараке... Полтора часа езды на автомобиле... Где?.. Об этом потом, если вы согласитесь... Барак старый, деревянный. В радиусе трех километров никто там не живет. Когда-то я снял этот барак, якобы под мастерскую... Хозяину назвался чужим именем, а так как я был в парике, темных очках, загримированный, то он не мог узнать меня на фотографиях в газетах. Так вот... Я хочу, чтобы вы... этот барак... сожгли.

Священник. Что?!

Узник. Развалюха стоит меньше, чем я заплатил, когда ее снимал. Хозяин не будет в убытке.

Священник. Но...

Узник. Ясно, что вы этого не сделаете, если не узнаете, зачем. И, наверное, будет недостаточно сказать, что в этом бараке находятся материалы, которые должны быть уничтожены. Об этом вы наверняка догадаетесь сами. Это нужно сжечь... Иначе... если они попадут в человеческие руки... (все более нервозно). Случится непоправимое! Не смотрите на меня так! Я знаю, что вы ничего не понимаете. Но я не преувеличиваю. Скорее, стараюсь говорить осторожно... Если бы я рассказал все как есть, вы сочли бы меня сумасшедшим...

Священник (нетерпеливо). Скажите, наконец, в чем дело?!

Узник (с трудом). Хорошо. Конечно, я должен сказать... О том, к чему могут привести эксперименты, не знал никто. Только Анна Брок, Мартенсберг и я. И у меня не было выбора...

Священник. Ради бога, в чем дело? Какие эксперименты?

Узник (спокойно). Понимаю - следствие и суд классифицировали это как классическое убийство на почве "треугольника"... Я-де был не только ассистентом и секретарем Анны Брок, но и ее любовником. И когда появился Мартенсберг, я оказался "на мели" и поэтому насыпал в рюмки яд... Я не возражал, когда следователь, а затем и прокурор уцепились за эту версию. Это был шанс... что они не доберутся до истины. И они действительно пошли по ложному следу. Вы - первый, кто узнал правду... До вас знали только одно: что Анна Брок - ученый с мировым именем, лауреат Нобелевской премии в области биофизики, Мартенсберг - известный потентат электронной промышленности, председатель "Эльбио". И что я - убийца - был обязан своим жертвам всем: образованием, положением, счетом в банке... Судьи сочли это обстоятельством отягчающим, но второстепенным. В действительности же это было вопросом не второстепенным, а основным! Анна никогда не была моей любовницей. Я был моложе на двадцать лет, но это не имеет значения. Просто... у меня была девушка.