Мегрэ и ленивый вор   ::   Сименон Жорж

Кстати, в такие зимние ночи бродяге нечего искать в Булонском лесу.

— Ограблен?

— Насколько удалось установить, в карманах пусто.

— Возвращался домой и подвергся нападению?

— На земле не видно следов крови. Доктор предполагает, и я склоняюсь к тому же, что преступление совершено в другом месте, а потом тело привезли и бросили здесь.

— В таком случае, это личные счеты.

Вице-прокурор Кернавель произнес это категорическим тоном, не допускающим возражений, довольный, что ему так быстро удалось найти решение проблемы.

— Убийство могло быть совершено, например, на Монмартре, а убийцы, желая избавиться от тела, привезли его и бросили на обочине дороги.

И через секунду обратился к Мегрэ:

— Не думаю, господин комиссар, чтобы это дело могло вас заинтересовать. Вы, если не ошибаюсь, ведете сейчас другое расследование, пожалуй, более важное, чем это. Каковы ваши успехи, если говорить о том грабительском нападении на почтовое отделение в тринадцатом районе?

— Совершенно не продвинулось.

— А как с предыдущими нападениями? Сколько их было за последние две недели в Париже?

— Пять.

— Я тоже запомнил именно эту цифру. Поэтому был так удивлен, увидев вас здесь. Дело это мелкое и незначительное.

Уже не в первый раз Мегрэ слушал эту песню. Господа из прокуратуры были всерьез обеспокоены «возрастающей волной преступности», как они это называли, особенно этими сенсационными ограблениями, которые так участились в последнее время.

Это свидетельствовало о появлении какой-то новой банды, как любит выражаться пресса.

— Все еще нет никаких следов?

— Никаких.

Это не совсем соответствовало истине. Если даже у Мегрэ и не было явных следов, то все-таки у него была своя собственная теория, которую он надеялся подтвердить фактами. Но его методы работы не касаются никого, а уж меньше всего прокуратуры.

— Пусть судебный следователь возьмет дело в свои руки. По моему мнению, его не надо придавать гласности. Это обычный случай: может быть, убийство с целью ограбления, может быть, личные счеты в преступной среде, а если они станут убивать друг друга, то, даю слово, общественность от этого только выиграет. Вы меня понимаете?

Затем он обратился к Фумелю:

— Вы, инспектор, из шестнадцатого комиссариата?

Фумель кивнул головой.

— Сколько лет вы работаете в полиции?

— Тридцать… Двадцать девять, точнее…

— Это хороший работник? — спросил вице-прокурор Мегрэ.

— Это человек, знающий свое ремесло.

Вице-прокурор стоял в стороне с судебным следователем и с минуту беседовал с ним вполголоса. Он подошел к Кажу, который казался озабоченным. Вице-прокурор старался говорить непринужденно.

— Так вот, господин комиссар, благодарим вас и просим прощения за то, что побеспокоили. Дальнейшие инструкции я буду передавать инспектору Фумелю. Если судебному следователю понадобится помощь, я пошлю вам соответствующие указания или вызову к себе. У вас есть слишком серьезное и слишком срочное задание, чтобы я мог вас задерживать далее.

Мегрэ побледнел теперь уже не только от холода, а трубку в зубах сжал так крепко, что даже послышался легкий треск черного дерева.

— Как вы доберетесь до дома?

— Найду такси на Порт-Дофин.

Вице-прокурор заколебался, как бы намереваясь предложить, что отвезет Мегрэ, но тот уже уходил, махнув рукой Фумелю.

А ведь если бы ему дали полчаса времени, комиссар Мегрэ мог бы сказать об убитом многое. В первый момент у него еще не было уверенности, и только поэтому он ничего не произнес.

В тот момент, когда он наклонился над убитым, Мегрэ не мог избавиться от чувства, что этого человека он когда-то уже видел. Несмотря на то что лицо его было изуродовано, комиссар дал бы голову на отсечение, что знает, кто это.