Пришествие Короля   ::   Толстой Николай

Но я боюсь, что я, наверное… все же в душе в чем-то предал моего друга тогда, на пороге… Я должен был вернуться к императорским орлам, она — в театр… Оба мы оплакивали нашего дражайшего друга. Она все звала меня, пока я шел прочь… но я не слышал, что именно она кричала… из-за грохота колес по булыжной мостовой.

Но потом, — в последние дни, когда я понимал, что смерть подползает все ближе, я все думал — прав ли я был? Предала бы она Аполлоса, если уехала бы со мной, Мердинус? И предал бы тем я своего дорогого друга? Как думаешь, могла бы Хелладия полюбить и меня?

Руфин закрыл глаза, и мне показалось, что он уснул.

— Я уверен, что так она и поступила бы, поскольку ты честный человек, Руфин, — запинаясь, пробормотал я. — Ты исполнил свой долг на этой жалкой земле, подперев стены, которые со временем все равно падут, как бы ни старались ты, я или кто другой.

Довольно жалкий ответ, но что в такое мгновение можно было сказать? Да и в любом случае я не думал, что он слышит меня, поскольку он так и не открывал глаз. Он больше не говорил — разве что под конец, когда подошли рабы с лопатами, присланные Идно Хеном.

— Auguste, tu vincas! — еле слышно воскликнул он и умер.

Его похоронили внутри стен, в доспехах, с мечом у бедра, лицом к востоку, к варварам. Я слышал, что на другой день святые Киби и Гвиддварх прочли молитвы на этом месте, так что над ним свершили обряд его народа, как он и желал.

Не желая видеть, как земля засыпает лицо моего друга и как он спускается в темное царство Аннона, я повернулся и пошел прочь через крепость. От тел павших валы стали еще выше, черные вороны выклевывали их застывшие глаза. Здесь трудно было идти, поскольку тропы размокли и стали скользкими от грязи и крови. Выбирая дорогу между лежавшими тут и там трупами, я шел кружным путем, пока не дошел до середины кольцевого укрепления. Шатер Мэлгона был опрокинут и затоптан во время отчаянной схватки, но знамя Красного Дракона по-прежнему гордо билось на горном ветру на высоком древке. Кто-то догадался поставить его на прежнее место после сражения, хотя я никого и не видел поблизости.

Опершись на крепкое древко, я окинул взглядом страшное зрелище вокруг. Разгорался бледный рассвет, и люди бродили по полю, как блуждающие духи. Долго казалось, что крепость находится во мраке Напасти, гормеса, павшего на высокостенную цитадель, так что трудно было сказать, было ли то облако, или дым, или воины, что защищали себя. Теперь дымка рассеялась, только тающие клочья ее еще тянулись вокруг кругового частокола. Однако снаружи окрестные долины были затянуты клубящимся утренним туманом, так что Колесница Медведя словно плыла по волнам бесплотного моря.

Сквозь проем восточных ворот стало видно краешек восходящего утреннего солнца, полыхавшего, как горн кузнеца. Оно готовилось свершить свой ежедневный путь, поднимаясь из океанских глубин. По морю облаков тянулась его кроваво-красная дорога, пересекая ту тропу, проходящую через Динайрт, которая словно отражает его ежедневный путь по небесам. Надо мной Красный Дракон от прикосновения солнечных лучей наливался все более кровавым цветом.

Утренняя тишина таила в себе успокоительную силу, которая словно заглушила возбужденные крики воинов Придайна, окружавших стены. Все тише слышалось злое рычание волков в сумраке за насыпью, терзавших тела павших, грызшихся за куски мяса, что тащили они в своих кровавых клыках. Спокойствие и тишина охватили мое усталое тело, окутали плащом, словно верная жена усталого возлюбленного. Я вспомнил о Хелладии трибуна и, как и он, подумал, где она сейчас.

Король утвердился на престоле, верша правосудие в Придайне и на Трех Близлежащих Островах.