Мегрэ и убийца   ::   Сименон Жорж

Руки у него дрожали. Губы тоже. — Как это произошло?

— Он вышел из маленького бара для завсегдатаев. Прошел под ливнем метров пятьдесят, и тут кто-то сзади нанес ему несколько ударов ножом.

Лицо женщины исказилось, словно ее ударили. Муж обнял ее за плечи, хотел что-то сказать, но не смог. Да и что говорить?

— Задержать удалось?.. — спросил он, лишь бы не молчать.

— Нет.

— Умер сразу?

— Как только привезли в больницу Сент-Антуан.

— Мы можем его увидеть?

— Советую ехать туда не сейчас, а дождаться завтрашнего утра.

— Мучился?

— Врач говорит, нет.

— Пойди ляг, Мартина. Или хотя бы подожди в спальне, — осторожно, но решительно он вывел ее из комнаты. — Я сейчас вернусь, комиссар.

Батийль отсутствовал с четверть часа; когда он вернулся, лицо его было бледное, изможденное, взгляд — отсутствующий.

— Садитесь, прошу вас.

Он выглядел маленьким, худощавым, нервным. Казалось, Мегрэ угнетает его своим ростом и плотностью.

— Так и не хотите выпить? — открыв небольшой бар, Батийль достал бутылку и два стакана. — Не стану скрывать: мне это сейчас необходимо. — Он приготовил себе виски и, наливая во второй стакан, спросил:

— Вам содовой побольше? — после чего сразу продолжил:

— Не понимаю. Не могу понять. Антуан ничего от меня не скрывал, да ему и нечего было скрывать. Он был… Больно говорить о нем в прошедшем времени, но придется привыкать. Он был студентом, изучал в Сорбонне литературу. Не входил ни в какие группировки, совершенно не интересовался политикой.

Опустив руки, он уставился на светло-коричневый ковер и проговорил, словно рассуждая вслух:

— Убили… Но за что? За что?

— Чтобы попробовать выяснить это, я и пришел.

Батийль посмотрел на Мегрэ так, словно впервые его заметил.

— А почему вы лично занимаетесь этим? Ведь для полиции это рядовое происшествие, верно?

— По воле случая я оказался почти рядом.

— Вы ничего не видели?

— Нет.

— И никто ничего не видел?

— Никто, кроме итальянца-бакалейщика, который возвращался с женою домой. Я принес вам вещи, обнаруженные в карманах вашего сына, но забыл магнитофон.

Отец, казалось, сначала не понял, потом выдавил:

— А… Ладно. — И чуть не улыбнулся:

— Это была его страсть. Вам, конечно, будет смешно… Мы с его сестрой тоже над ним подшучивали. Некоторые бредят фотографией и охотятся за интересными лицами даже под мостами. А Антуан собирал голоса людей. Частенько убивал на это целые вечера. Заходил в кафе, на вокзалы — в любые места, где много людей, и включал магнитофон. Он носил его на животе, и многие принимали его за фотоаппарат. А в руке прятал миниатюрный микрофон.

Наконец-то у Мегрэ появилась хоть какая-то зацепка.

— У него никогда не было неприятностей из-за этого?

— Только однажды. Это случилось в баре неподалеку от площади Терн. Двое мужчин стояли у стойки, а Антуан, облокотившись рядом, незаметно записывал. «Ну-ка, мальчик, — сказал вдруг один из мужчин, отобрал магнитофон, вынул кассету и пригрозил:

— Не знаю, что это за игра, но если мы еще как-нибудь встретимся в темном уголке, постарайся быть без этой машинки».

— Думаете, что… — отпив глоток, спросил Жерар Батийль.

— Все может быть. Нельзя пренебрегать никакой версией. Он часто ходил на охоту за голосами?

— Два-три раза в неделю, всегда вечером.

— Один?

— Я же говорил, друзей у него не было. Он называл эти записи человеческими документами.

— И много их у него?

— Может сотня, может больше. Время от времени он их прослушивал, менее интересные стирал. Как вы считаете, в котором часу завтра…

— Я предупрежу в больнице. Во всяком случае, не раньше восьми утра.

— Мне можно будет привезти тело сюда?

— Не сразу.

Отец понял, и лицо его посерело еще больше: он подумал о вскрытии.