Проклятье шамана   ::   Мур Шон

В то же мгновение Конан с криком всадил свой меч орущему дикарю меж ребер. Тот пал ниц и стих.

Не теряя ни минуты, киммериец обрушился на первого попавшегося противника и одним ударом расколол его череп от макушки до челюсти. Дикарь превратился в фонтан из крови, приводя в жуткое оцепенение своих соплеменников. Конан воспользовался коротким замешательством, чтобы прорвать кольцо. Теперь путь был открыт, но Конан отогнал от себя мысль о бегстве. Он помнил, что поклялся отомстить за товарищей. С кличем, сотрясающим воздух, киммериец бросился навстречу двенадцати обнаженным клинкам.

С каждым взмахом меча визжащие от боли дикари падали на землю. Конечно, и Конану приходилось не сладко: десятки ударов сыпались на его плечи и грудь, но стальная кольчуга надежно защищала от острых клинков и кривых сабель. Звон железа и запах крови возбудили варвара до предела, наполняя голову огнем и пуская сердце в бешеный скач. Он дрался с беспощадной яростью до тех пор, пока последний какланиец не упал на колени, держась за распоротый живот и с ужасом глядя на собственные внутренности. С отвращением Конан наблюдал за последними судорогами своего врага.

И вдруг наступила тишина. Солнце почти скрылось за горизонтом, и в сумерках картина отшумевшей битвы казалась еще более зловещей. Конан огляделся вокруг. Только один-единственный какланиец оставался в живых – тщедушный седобородый старец. Задыхаясь от кашля, старик силился встать, тяжело опираясь на деревянный посох, украшенный затейливой резьбой. Наконец это ему удалось, и он, покачиваясь, медленно двинулся на Конана. Кровь сочилась из его рваного бока, а изрубленная нога бесчувственно волочилась под неестественным углом. Тощее тело представляло собой одну сплошную мозаику из разноцветных татуировок. Таким же фантастическим узором, видимо для придания облику художественной завершенности, был покрыт сморщенный лысый череп старца. Застывшая кровь образовала корку и закрывала одну половину морщинистого лица. Конан, которому доводилось слышать об иранистанских племенах, сразу смекнул, что имеет дело с какланийским шаманом.

Вообще-то киммериец побаивался таких людей. Лучше уж встретиться с десятком врагов в открытом бою, чем сражаться с чарами колдуна. Но он так устал махать мечом, да и не в его правилах было убивать безоружного старика, который, кстати, и так вот-вот должен был отдать концы. Как бы то ни было, варвар опустил меч и беззлобно сказал:

– Ступай с миром, старец. Я не причиню тебе вреда.

Шаман перенес вес на здоровую ногу и поднял свой посох, будто хотел швырнуть его в ненавистного врага. Киммериец чуть отступил назад, и старик, потеряв равновесие, рухнул на одно колено. С ненавистью глядя на Конана, колдун двумя руками ухватился за концы своей палки и начал ее гнуть, стараясь сломать посередине. Непонятные хриплые заклинания, вырвавшиеся из уст колдуна, словно придали сил старцу, и… к изумлению Конана, посох действительно раскололся на две половины, выпуская облако красного дыма. Это облако окутало киммерийца, будто густой туман, мешая дышать и видеть. Хриплое бормотание шамана перешло на пронзительный визг; старик торопился, будто предчувствовал близкий конец. Потом он неожиданно смолк и тут же упал замертво.

Конан размахивал руками с таким усердием, как если бы отгонял тучу диких пчел, но красное облако вокруг него сгущалось все плотнее, нестерпимо жгло глаза и наполняло голову такой болью, что Конану казалось, будто тысяча стальных игл пронзила его череп. Он жадно ловил ртом воздух, но вдыхал лишь один сладковатый туман. Задыхаясь, он судорожно схватился за горло, проклиная тяжелую кольчугу, сдавившую грудь.