Пророчество Двух Лун   ::   Ленский Владимир

– Вот теперь все встало на места, – выразил общее ощущение беловолосый.

Талиессин молча кивнул.

Беловолосый сказал:

– А если взаправду – как тебя зовут?

Талиессин ответил:

– Меня зовут Гайфье.

– А, – протянул беловолосый – А меня Кустер. Продолжим?

– Ладно.

– Ты из столицы, говоришь?

– Да.

– Вот видишь, – обрадовался Кустер, – и я из столицы.

– Хорошего мало, – заметил принц.

– Да уж, – согласился Кустер.

– Как же ты оказался здесь, если ты чей-то там крепостной да еще из столицы?

– Говорят же тебе: сбежал.

– Сбежать не так просто, – сказал Талиессин. – Разве тебя не ищут?

– Не, – улыбнулся Кустер, – они думают, я помер. За меня и неустойку хозяину заплатили как за умершего. А хочешь знать мою цену?

– Зачем?

– Так. – Кустер пожал плечами. – Вот ты, положим, себе цену не знаешь. А я свою знаю.

– Человек не деньгами измеряется, – сказал Талиессин.

– А меня, между прочим, не деньгами и мерили, – обиделся Кустер.

– А чем? – удивился Талиессин.

– Другим человеком… Даже и не человеком! Эльфийская дева обменяла себя на меня. Сама отдала свою судьбу в чужие руки.

– Сама? – Талиессин привстал, воззрился на Кустера с нескрываемым изумлением. – Где же ты ее нашел?

– Так встретил на дороге.

– Она тебя любит?

Кустер помотал головой.

– Ну вот еще! – сердито ответил он. – Если бы она меня любила, стала бы она меняться! Она бы со мной осталась. Нет, мы с ней друзья.

Талиессин потер лицо ладонями. Кустер неожиданно начал его раздражать.

Беловолосый мгновенно почуял перемену настроения собеседника.

– Говорят тебе, мы с ней большие друзья, – настойчиво повторил он. – Мы оба лошадники, понимаешь? Она и я. Это сближает.

– Знаешь, Кустер, я жутко не люблю, когда мне врут, – сказал Талиессин. – У меня от этого вся кожа под одеждой чешется.

– Ты же мне соврал, – возразил Кустер.

– Когда? – Талиессин прищурился.

– Когда назвался принцем.

– А, – сказал Талиессин. – Я так и думал.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПОЖАР

Глава первая

ТРЕБОВАНИЕ МЕСТИ



Господин Адобекк, главный конюший ее величества и первейший интриган при дворе, взирал на племянника с холодным отвращением, и в глазах господина Адобекка, обычно рассеянных и как бы плавающих взором по поверхности созерцаемого, пылала ярость. И притом ярость его вовсе не была напускной: Ренье понял это по тому простому обстоятельству, что дядя – быть может, впервые в жизни – вызывал у него настоящий ужас.

– Ты позволил принцу уйти? – переспросил он. – Ты оставил его высочество без присмотра?

Ренье переступил с ноги на ногу, потупил голову, как виноватый ребенок.

– Не мог же я все время бежать за ним, – пробормотал он.

Дядя приблизил к племяннику лицо, и Ренье уставился на крупный дядин нос в больших порах. Нос блестел и шевелился.

– Ты должен был бежать за ним, – прошипел Адобекк. – Постоянно. До конца времен. На край света. Это не так далеко, как тебе кажется.

Ренье испытал глубокую тоску. Как быть теперь? Оправдываться? Он действительно гнался за Талиессином несколько кварталов по улицам столицы. Поначалу Талиессин, ослепнув от ужаса случившегося, не замечал погони, но затем внезапно сделался чрезвычайно осмотрительным и чутким. На углу одного крохотного переулка, как раз под вывеской с изображением блошки, скачущей по замкнутой петле ватрушки (это была кондитерская, и притом недурная), Талиессин резко остановился.

Ренье с разбегу налетел на него.

Принц быстро, молча стиснул руками шею своего придворного. Хватка у юного принца оказалась нешуточная: Ренье едва не задохнулся. Прикосновение пальцев Талиессина было неприятным: шершавые и слишком горячие руки и притом почти физически ощущаемая ненависть.

– Пустите… – прохрипел Ренье.