Сага о Тимофееве (Рассказы)   ::   Филенко Евгений

Или из-за того, что комендант в праздники гостей из общежития гоняет? Честное слово, не знаю!

— Вот здорово! — обрадовалась девушка. — Мы сейчас возьмем твой прибор, пойдем во комнатам, а он сам общелкает всех, кто допустил хотя бы маленький нехороший поступок.

— Что мы — товарищеский суд, что ли? — запротестовал Тимофеев. — Да еще с механическим дружинником в компании… Это вроде как чужое вмешательство в наши людские внутренние дела. По-моему, у человека и так имеется прибор, наказывающей за подлость.

— Какой еще прибор? — не поняла Света.

— Совесть, — кратко пояснил Тимофеев. — Правда, он барахлит иногда… Ну, что молчишь? — спросил он у фотокамеры. — Нечего тебе возразить? Подумай, Света, мы вот с тобой беседуем, а он затаился и слушает. И если я что-нибудь не то ляпну, то висеть мне у лампочки вместо абажура!

— Да, но как же бутерброд? — спохватилась Света.

— Ну, с ним-то он наверняка управится!

Девушка открыла настенный шкафчик и достала оттуда на блюдечке бутерброд из белого хлеба с крестьянским маслом.

— Ты не поверишь, — заметила она, — но уже вчера я знала, чем все кончится.

Тимофееву хотелось привлечь ее к себе, говорить ей нежные слова, но время для таких его поступков еще не пришло. Поэтому он сдержал рвущиеся наружу чувства и твердой рукой направил объектив гравиполяризатора на бутерброд.

— Да сгинет подлость! — торжественно сказала Света.

Прозвучал знакомый уже щелчок, по комнате пробежал порыв холодного ветра.

— Отпускай! — скомандовал Тимофеев.

Света проворно убрала блюдце. Бутерброд недвижно завис в воздухе, словно размышляя, как поступить дальше. Затем он дрогнул и взмыл к потолку, приклеившись маслом к свежей побелке. Тимофеев проводил его задумчивым взглядом.

— А есть его по-прежнему нельзя, — заключил он. — Оказывается, с подлостью бороться не так просто.

— Пустяки, — сказала Света, прижавшись к его плечу и даже не подозревая, какое смятение она вызвала этим в одуревшей от счастья душе народного умельца. — Главное — не сдаваться!

— Я придумал название для единицы измерения количества подлости, — произнес Тимофеев, борясь с головокружением. — «Один бутерброд». Обманул кого-нибудь — два бутерброда. Украл — десять бутербродов.

— Есть поступки, которые не оценить иначе, как в мегабутербродах, — вздохнула Света. — Вот если бы у каждого человека всегда был перед глазами такой счетчик…

— Да чтобы нельзя было уговорить себя зажмуриться! — подхватил Тимофеев.

В дверь гулко ударилось нечто тяжелое, вероятно родственное древним стенобитным орудиям. Тимофеев вздрогнул, инстинктивно прижав прибор к себе.

— Ну, вот и все, — сказал он обреченно. — За мной пришли. Может быть, даже с милицией.

— Уж не думаешь ли ты, что я дам тебя в обиду? — прищурилась девушка Света, направляясь к двери.

Под притолоку вплыла, кокетливо покачивая боками, чугунная гиря. Она волочила за собой испачканного в белом Диму, Лелика в махровом халате и еще человек пять из числа невольных свидетелей происшествия. Тимофеев попятился.

— Ну? — Света выступил вперед, готовая до конца защищать изобретение, а главным образом — изобретателя. — В чем дело?

— Что кричишь? — опешил Дима. — Давай фотографируй гирю обратно, она же брыкается, вах!

— И джинсы! — поддержал его Лелик.

Света неприступно молчала. Тогда Дима слегка порозовел и добавил:

— У меня девушка есть, Тося ее зовут. Хорошая, слушай, девушка, разве не знаешь? Прошу тебя, Тимофеев, пожалуйста!

— Ага! — поразмыслив, присоединился к нему Лелик.

Тимофеев подтолкнул гравиполяризатор к гире.

— Действуй, — сказал он прибору. — Люди ждут. Ошибки надо уметь исправлять.

И всем присутствующим в комнате почудилось, что фотокамера в руках Тимофеева смущенно вздохнула.