Мой бедный Ёрик   ::   Вересов Дмитрий

Он сидел у ее кровати и был совершенно обычным человеком, без всякого голубого сияния. Она хотела спросить об этом, но даже от едва заметного движения рта дико разболелась голова.

— Что? — спросил Корнилов. — Какое сияние?

— Аня, наверное, интересуется вашим сияющим лицом, — раздался женский голос у изголовья.

Аня закатила глаза, чтобы увидеть ответившую женщину. Та помогла Ане, склонившись над ней. Оля, кажется, еще чуть-чуть постарела, или это так кажется, потому что она наклонилась вниз?

— Как же мне не сиять? — сказал Михаил. — Исполнителя и организатора убийства Пафнутьева взяли. Доктора-соучастника тоже. Невинный человек будет оправдан. А Аню успели спасти…

— Успели?! Ну, знаете ли! — возмутилась Ольга Владимировна. — Знаете, сколько вы ехали?

— Как вы позвонили, а потом встретили нас на шоссе, прошло два часа с копейками.

— Хороша оперативность!

— А вы думали, у меня ОМОН на коврике в прихожей спит, свернувшись калачиком? — тоже завелся Корнилов. — А дежурная машина тарахтит всю ночь, заведенная, под моими окнами?

— Да вы, рыцарь, должны были скакать на первой попавшейся кляче, вооружившись колотушкой для отбивания ковров, чтобы спасти такую женщину!

— Перестаньте ругаться, — попросила Аня, уже привыкая к головной боли. — Кажется, я в санатории? Тогда пусть мне дадут что-нибудь от треска в голове. И расскажите все по порядку, без криков, а то ваши восклицательные знаки бьют меня по башке, как дубинки.

Корнилов выбежал за дверь, а Ольга Владимировна положила ладонь на Анин лоб.

— Какая у тебя прохладная рука…

— Тебе так полегче?

— Да, хорошо. Жаль только, что она быстро нагревается.

— Я поменяю руки… Вот так. Муж жалуется, что у меня и зимой, и летом холодные ладони. А сейчас пригодились…

С таблеткой и водой пришла рыженькая медсестра, имя которой Аня не могла вспомнить и даже перепугалась от этого.

— Вам плохо? — спросила медсестра.

Аня быстро вспомнила маму, папу, мужа, свой маленький поселок, тему диплома, Офелию…

— Нет, все в порядке, — вздохнула она с облегчением. — Только головная боль и больше ничего… Михаил, ты можешь не ходить по комнате? — спросила она, с трудом проглотив какую-то неудобную таблетку. — Оля, крикни на него, пожалуйста, чтобы он сел и начал рассказывать.

— Когда я стал проверять всех, с кем мог войти в контакт Пафнутьев в день убийства, — заговорил, наконец, Корнилов, — у меня никак не сходилось число рабочих, которые работали на выставке. По документам их было пятеро, но им самим казалось, что на выставке их было шестеро. Вот этим шестым я и стал заниматься. Плохо только, что работяги не могли мне описать его внешность, только общие габариты. Но одна коммунистическая бабуля на улице в этот день привязалась ко мне со словами: «У вас тут хулиганы бегают, матерятся, толкаются, а вы, милиция, мер не принимаете». Я думал уже точно так же поступить с бабулей, как неизвестный хулиган, но, сам не знаю почему, стал ее расспрашивать. Бабуля его хорошо запомнила, она его назвала «богатырским китайцем». А потом около твоего дома мне попался в сумерках похожий человек, правда, на китайца он похож не был, но разрез глаз у него смахивал на азиатский. Мне бы у него тогда спросить документы, но меня подвел интерес к Востоку. Уж китайца я отличить могу…

— Это называется: больно умные менты пошли, — съязвила Ольга Владимировна.

— А вам, обывателям, все плохо: и умные, и глупые, — отреагировал Михаил.

— Обывателям хочется гармонии…

— Только немного полегче стало, — застонала Аня, — а эти опять начали свои дебаты.

— Все, все… Но тут пристал ко мне знакомый журналист. «Есть что-нибудь интересненькое?» Все отделы его отфутболивают друг к другу. Я не знал, что ему такое подкинуть, чтобы мне потом не влетело. Тайна следствия и все такое.